– Баба Нюра, открой. Это я, Ленка, подружка Веркина.

– Так говорю тебе: нет ее и нет. Все шляется…

– Да знаю я, что нет… убили Верку то, – громко сказала Ленка, и Зверев дернул ее за рукав. – Журналисты вот к ней пришли.

– Журналисты? – удивленно спросила баба Нюра. – Какие такие журналисты? Как это Верку убили?

После этого дверь распахнулась. На пороге стояла бабка лет семидесяти, в халате и меховой безрукавке поверх халата.

Вопреки опасениям, баба Нюра опознала Веронику на фотке сразу.

– Ахти батюшки – Верка! – сказала она, всплеснув руками.

– Ну, – сказала мне победно Ленка, – слыхал? И выразительно щелкнула пальцами:

– Деньги давай.

Я вытащил две стохи и дал им. В прихожей двухкомнатной «хрущобы» звучали одновременно несколько голосов:

– Ахти батюшки! Убили Верку то мою, – причитала баба Нюра.

– А не фальшивые? спрашивала Машка.

– Конечно, не фальшивые, – успокаивал ее Зверев. – Ты че? Ты думаешь – польские баксы? Дура ты деревенская – это хорошие баксы, настоящее турецкое качество.

Иди, милая, иди. Отдыхай перед сменой.

Машка зашипела. Я тоже посмотрел на Зверева зло – нашел время для шуток…

***

Я выпроводил девок. Зверев успокоил хозяйку. Сначала она не очень хотела с нами общаться. И это было ее гражданское право… мы же не милиция, нас можно запросто «послать». В этом наше существенное отличие от ментов. Второе отличие в том, что мы не обязаны соблюдать УПК… зато мы можем позволить себе элементарно заплатить носителям некоей информации. Так, как заплатили проституткам… так, как заплатили бабе Нюре за возможность провести беседу с ней и обыск в комнате, которую занимала Вероника. Расходы в нашем расследовании были «безвозвратными», так как расследование некоммерческое, а списать расходы совершенно не на что… Значит, опять придется «крутиться» и идти на заведомые финансовые нарушения.

…Бабку Нюру мы успокоили с помощью моего удостоверения, визитной карточки, рассказов о том, что я «тот самый» Серегин.

Но больше всего на бабу Нюру воздействовала бутылка «Петра Великого».

– Верка то была, ох, девка непутевая, – сказала баба Нюра, когда помянула на пару со Зверевым Веронику. – Прости Господи, так говорить про покойницу… Трамваем, говоришь, ее задавило?

– Трамваем, баб Нюр, трамваем, – кивнул Сашка.

– Вот, вить, судьба – трамваем… Сама то, вить, она тверская. В институт сюда приехала поступать.

– Поступила?

– Поступила… пиздой торговать. Я ей говорила: ты мне, Верка, сифилис в дом не принеси. Триппер мне в дом не принеси. А с ней какие разговоры? Не принесу, мол, баба Нюра.

– А гости у нее бывали?

– Бывали вон две прошмандовки – Ленка с Машкой.

– А мужики?

– А вот чего нет – того нет. Я ей сразу сказала: чтобы случек мне тут не устраивать.

Чтобы мужиков тут на хер не было.

– И что – не было?

– Не было. Душу вон – не бывало.

– А скажите, Анна Марковна, – спросил я. – Молодого человека по имени Олег… волосы у него темные до плеч… тоже никогда не бывало?

– Не было никакого волосатика! Ты наливай, Саша… он не пьет, так нам больше достанется.

– Верно, баба Нюра, – ответил, подмигивая нам, Зверев и налил водки в пузатые зеленые стопки. – Пусть они, дураки, трезвые остаются.