Отправляясь в тот день в Лавру, я не надеялась на какое то конкретное чудо. Это была совсем другая потребность, которая не имела ничего общего с просьбами. Я вспомнила миг, ради которого мы 14 часов стояли в очереди. На секунду, не более, ты прикасаешься к драгоценной реликвии, и мощная волна вздымает тебя вверх, а сердце мгновенно заполняется радостью.

– Вам помогло? – спросила женщина.

Этот вопрос заставил меня смутиться.

– А вам? – спросила я.

– Я просила здоровья, – грустно улыбнулась она и указала на палочку, стоящую рядом со скамейкой. – Да вы садитесь.

Мою собеседницу звали Нина Викторовна. На вид ей было лет 60 или чуть меньше.

Светлый костюм, собранные в узел каштановые волосы, чуть тронутые помадой губы – во всем ее облике не было ничего запоминающегося. «Интересно, каким чудом она сумела запомнить меня?» – недоумевала я. Нина Викторовна словно почувствовала мой вопрос.

– Я всю жизнь проработала в школе, поэтому у меня профессиональная память на лица.

– И что вы преподавали? – спросила я, чтобы поддержать разговор.

– Историю.

История никогда не входила в число моих любимых предметов, скорее, напротив – она казалась мне скучным нагромождением дат.

Но признаться в этом сейчас я не решилась.

– Жизнь человека кажется подчас бессмысленной; отдельные поступки, мысли, слова – все это напоминает спутанную, изнаночную сторону ковра, узор на котором можно разглядеть только с лицевой стороны. – Нина Викторовна мягко провела рукой по воздушному кружеву. – Так вот, история всегда была для меня способом увидеть другую сторону вышивки или кружева, и этому я пыталась учить своих учеников.

– И вам это удалось? – спросила я, жалея о том, что мне в свое время не повезло с учительницей истории.

– Лучше сказать, удавалось, – поправила меня она. – Вы знаете, Валенька, среди моих учеников есть и такие, которыми по праву можно гордиться.

– Не иначе, как вы учили Владимира Путина, – усмехнулась я.

– Нет, Путина не учила, но начальник Ревизионной палаты Северо Западного федерального округа Карачаевцев – мой ученик.

Я хотела было сказать, что Карачаевцев – личность скорее одиозная, чем вызывающая уважение, но, взглянув на собеседницу, осеклась:

– Как он учился?

– Средне, – сказала она. – Звезд с неба не хватал, особой популярностью у одноклассников не пользовался. Но мне всегда было обидно за этого мальчика, я чувствовала, что он интереснее, глубже, чем кажется.

– Особенно, когда в качестве полковника КГБ пытал диссидентов, – не удержалась я.

– Не пытал, а допрашивал, – возразила Нина Викторовна. – Ведь нельзя же верить всему, что сегодня пишут в газетах. Вот, полюбуйтесь, – она извлекла из полиэтиленового пакета свежий номер «Вариации», – сколько гадостей льется на голову Карачаевцева, а главное – все не правда.

– По вашему, он правильно сделал, что забрал под свою резиденцию Дворец бракосочетаний?

– Так ведь должен же быть у начрева достойный офис! – изумилась она и, переводя разговор на другую тему, спросила:

– А чем занимаетесь вы?

После всего услышанного я не смогла заставить себя сказать правду и выбрала первое, что пришло мне в голову:

– Я работаю библиографом в Российской национальной библиотеке.

Моя маленькая ложь оказала на Нину Викторовну благотворное действие. Она стала восторгаться возможностью каждый день находиться в обществе книг, расспрашивала меня о том, как живет бывшая Публичка. Поскольку мне приходилось бывать в библиотеке достаточно часто, я с полной ответственностью сказала, что там творится полная неразбериха в связи с переездом в новое здание.