Микал пошевелился. Темный Щит упал с треском сломанной шеи, от этого звука у Эммы всегда сжималось сердце. Клэр вскрикнул, Валентинелли был размытым, и светлый Щит отреагировал поздно, оказался на ковре с пальцами Микала у горла. Он хотел спасти мастера, который застыл, нож был у его горла, Валентинелли дышал ему в ухо.

— Гад, — прошептал неаполитанец. — Дернешься или применишь грязную магию, перережу глотку.

— Лучше верьте ему, — Эмма встала. Ее юбки тихо шелестели, шторы затрепетали и задвинулись без рук. Мастер-волшебник не сравнился бы с примой, но все же осторожность не мешала. Утренний свет не должен был озарять эту работу. Полумрак был бальзамом для ее глаз. — Тимоти… можно так вас называть? Благодарю. Тимоти, мы с мистером Клэром требуем правду. И если вы будете честным, вы выживете.

Было больно врать, но лицо мужчины стало бледным, как сыр. Он не помог бы, если бы знал исход встречи.

Британия хотела Морриса живым, но об этом человеке ничего не говорилось. И Эмма считала, что оставлять его живым после допроса было плохой идеей. Это было необходимо, потому что она не знала, уехал ли Ким Рудьярд к себе… или оставался в Лондинии с планом, что зависел от канистр и физикера.

Клэр взглянул на нее, но не озвучил свою уверенность, что она ошибается.

— Мистер Клэр? — она держала тон ровным. — Прошу, допросите его. Надеюсь, вы не против моих вмешательств? О, и перед началом кое-что…

Пальцы Микала сжались. Хруст хряща был громким в тишине. Тихая нота Эммы окутала квартиру вуалью.

Не стоит впутывать соседей.

Темный Щит задыхался, бил ногами по полу, и Микал поднял голову. Его желтые глаза встретили ее.

Теперь на нее смотрели все в комнате, можно было начинать.

— Во сколько мистер Моррис отправился в Дувр? И на каком корабле?

Глаза Копперпота закатились. Он потел, рука Валентинелли не дрогнула. Неаполитанец тоже смотрел на нее с нежной улыбкой, как у возлюбленного.

Людо это нравилось сильнее, чем положено.

Тимоти рассказал им все, что знал, и этого оказалось больше, чем она ожидала. И, возможно, Альтератор сам не догадывался, что столько знал. Клэр бледнел и нервничал все сильнее с каждым невинным или сложным вопросом, и надежда Копперпота покинуть квартиру живым была неприятной.

«Если бы у тебя была совесть, Бэннон, тебе было бы сложно», — Рудьярд был прав.

Клэр позеленел. Он не смотрел на кресло перед камином с догорающими углями.

— Вы знаете патогенную теорию?

— Устроить… да, годится, — Эмма тряхнула головой. Тишина в квартире была тяжелой, она проверила чары, пропела ноту, что стала живой магией, она развернула ее как складку на платье. — Нет. Я не знаю, Клэр.

— Болезнь… некоторые болезни… ох, неужели нужно так делать с его руками? — ментат заерзал, потянул пиджак и полез в карман. Его пальцы задели ткань, вернулись на подлокотники.

— Он говорит Людо правду, — неаполитанец устроил ноги трупа. — Стрига знает.

— Я занята сейчас, — Эмма вздохнула. Три тела, эфирной силы придется потратить больше, чем ей хотелось. — Продолжайте, Клэр. Теория? Это Наука?

«Будь это магия, мы бы это не обсуждали».

— Невидимые невооруженному глазу существа вызывают некоторые болезни. Наука подозревала это давно, но требовали доказательства… линзы, если точнее, и некий голландец дал нам способ…

— Не отвлекайтесь. Может, вам стоит подождать в карете, — пятно крови было большим.