И тут я вспомнила, что в столе у Спозаранника должен быть запасной ключ. Действительно, он был здесь, в верхнем ящике стола, под аккуратной стопкой пластиковых папок. А поверх этой стопки лежал еще один хорошо знакомый мне ключ. Видно, Глеб очень торопился сегодня, потому что ключ от сейфа он всегда носил с собой. С минуту я колебалась, а потом с бьющимся сердцем подошла к сейфу. Злополучная кассета лежала там. Я осторожно вытащила ее и положила в сумку. Правду говорят, что на воре шапка горит. Вниз по лестнице я неслась так, словно за мной гнались по меньшей мере два маньяка-убийцы, жаждущие расчленить мое тело. На улице я немного успокоилась и тут же задала себе вопрос: "А что делать дальше?" Ответа на этот вопрос я не знала, и более того - совершенно не понимала, зачем вообще совершила столь неблаговидный поступок. Впереди два выходных дня, за этот маленький промежуток времени необходимо найти какой-то выход.

***

В субботу утром я решила пойти в церковь. Агеева называет меня "свернутой на православии", но это, к сожалению, неправда. В моей жизни действительно был период, когда ничего, кроме Евангелия и духовной литературы, я не читала. Это было трудное и радостное время узнавания Бога. Тогда я действительно не пропускала церковной службы, исповедовалась, ходила к причастию. Но это было давно, еще до агентства.

Сейчас я бываю в церкви непростительно мало, и то, что Марина Борисовна называет "свернутостью", не более чем естественная реакция православного человека, когда в его присутствии распятого Иисуса называют "гимнастом".

Служба уже началась, когда я переступила порог подворья "Оптиной Пустыни" на набережной лейтенанта Шмидта. Прежде я ходила сюда очень часто. Народу в храме было немного.

Я купила тонкие остроконечные свечи и, осторожно ступая, подошла к иконе Успения Богородицы. "Пресвятая, Пречистая, Преблагая..." - привычно говорила я, но слова молитвы не перекрывали ощущения тяжести на сердце и не оказывали на меня благодатного воздействия. С завистью смотрела я на людей, стоящих в очереди на исповедь, но заставить себя подойти к священнику не могла.

С трудом я дождалась окончания литургии и вышла на улицу. Был теплый, очень солнечный день. У пассажирского терминала стоял огромный белый корабль с английским флагом.

К нему тянулась длинная очередь людей, жаждущих подняться на борт.

В другое время я тоже непременно походила бы по палубам этого величественного судна. Но сегодня я только издали полюбовалась им и пошла вдоль Невы в сторону Дворцового моста.

Мысли в моей голове ходили по кругу. В сотый раз я задавала себе извечный русский вопрос: "Что делать?", а ответа по-прежнему не находила. "Вернуть кассету в сейф или позвонить Кириллу?" - спрашивала я себя. Вернуть было просто, но тогда зачем я ее брала? А если позвонить, то что сказать?.. Предаваясь такому активному мыслительному процессу, я добрела до памятника Крузенштерну.

Неожиданный визг тормозов заставил меня вздрогнуть. Я оглянулась и увидела "семерку", с переднего сиденья которой неловко и как будто нехотя пытался выбраться мужчина.

Сидевший на месте водителя человек наблюдал за его действиями абсолютно спокойно. Все это напоминало какую-то замедленную съемку. Мужчина уже почти выбрался из машины, когда водитель предпринял вялую попытку его задержать.

- Отстань ты,- бормотал пассажир, стряхивая с себя его руку.

- Да ты никак охренел,- спрашивал водитель.

И вдруг, словно кто-то переключил скорость, их движения сделались резкими и энергичными. Было видно, что сидевший за рулем яростно и с трудом удерживает рвущегося наружу пассажира. Внезапно спереди и сзади притормозили две "девятки" с тонированными стеклами.