— Подождите, Александр Григорьевич, — остановил его Карпухин, — что значит «назначить»? Павел — законный сын Екатерины от Петра Третьего и по всем законам, божеским и человеческим, должен был наследовать корону.

— То, о чем вы говорите, есть следствие Земского Собора 1613 года, когда соборяне поклялись соединить свою судьбу с Романовыми. Но император Петр Великий своим указом постановил: царь имеет право назначить себе наследника, даже ущемив при этом интересы прямых родственников.

Лучшие люди тогдашней России входили в масонские ложи: это Никита Панин, воспитатель наследника престола, его брат Петр, такие звучные аристократические фамилии, как Куракин, Репнин, Кутузов, Гагарин и многие-многие другие. В этот период первейшая задача братьев состояла в том, чтобы оберегать и наставлять Павла, советовать ему, неопытному в государственных делах, как поступить в той или иной щекотливой ситуации, и ни в коем случае не бросать его на произвол судьбы.

Как только цесаревич стал венценосным государем, его болезненные наклонности, с которыми Никита Панин, как воспитатель, успешно справлялся, вылезли на божий свет. Свое царствование государь Павел Первый ознаменовал тем, что приказал городовым бегать по улицам и срывать с прохожих круглые шляпы, а также резать фалды фраков. Это было неслыханным попранием прав благонамеренных жителей столицы. Он хотел уподобиться великому Петру, резавшему боярам бороды, дабы уничтожить косность и отсталость, а вместо этого выставил себя на посмешище.

— И не захотев терпеть выходки помазанника божьего, ваши масоны, те самые, что со звонкими фамилиями, однажды ночью проникли в Михайловский замок и задушили государя. Не так ли, Александр Григорьевич? — спросила я, не желая дальше слушать анекдоты «времен Очакова и покоренья Крыма». Мне хотелось знать роль Пурикордова во всей этой истории, а не разбор поведения императора Павла.

— А что прикажете делать, дорогая Аполлинария Лазаревна? Пустить Россию на самотек? Под откос, как паровоз, сошедший с рельсов? Чтобы ею правил безумный монарх? — удивительно, что Пурикордов даже не отрицал роль своих любимых масонов в заговоре против императора.

— Г-н Пурикордов, мы сейчас с вами здесь не для того, чтобы оценивать ходы истории. Еще раз обращаюсь к вам с просьбой: расскажите, как ваши приоры и прецепторы замешаны в тройном убийстве, совершенном в этом доме? Какова их роль в этой трагедии?

— Никоим образом не замешаны! — горячо воскликнул Пурикордов.

— Тогда как объяснить здесь ваше присутствие, как «вольного каменщика»? — настаивала я. — Или вы всего лишь скромный музыкант, обязанный Иловайскому?

— Как вам сказать…

— Не надо снова вопросов, уважаемый Александр Григорьевич! Почему вы заставляли Косареву следить за хозяином дома?

— Хорошо, — решился Пурикордов. — Все дело в том, что Иловайский внезапно разбогател. Он был членом ложи в должности мастера — собирателя благотворительных взносов. Дело это серьезное и ответственное: человек, вышедший на охоту за деньгами, должен обладать абсолютной честностью и умением очаровывать собеседника. Все это у Сергея Васильевича было с лихвой.