Я заглушил движок. В наступившей тишине прозвучал голос Паука:

– Большая птица… большая стальная птица. Она хочет мяса. Сырого мяса… человечины.

За моей спиной послышался голос Негодяя:

Эй! Мы на месте… Слышишь меня?

– Слышу хорошо. Есть проблемы?

– На хрен здесь оцепление? Что за дела?

– Оцепление только для того, чтобы не пускать зевак. Зря ты волнуешься.

Это вам надо волноваться, а не мне… Снимите своих бойцов, отзовите гаишников. Понял?

– Хорошо, все сделаем… Нам самим ни к чему осложнения.

Спустя несколько секунд гаишный «жигуленок» резко развернулся и уехал.

«Градовцы» враз тоже исчезли. На пустыре остались вертолет и мы… Было очень тихо. Покачивались вертолетные лопасти, ветер нес через пустырь скомканную газету.

Негодяй напряженно всматривался в темно зеленый фюзеляж. Бормотал Паук…

Негодяй снова поднес к губам, то есть к наволочке, рацию:

– Эй, приятель, сейчас мы выйдем… давай без глупостей.

– Мы же договорились. Для нас главное – жизнь заложников. Ты обещал отпустить.

– Отпущу… не нужна мне обуза, мне экипажа хватит. Прощай.

Негодяй прервал связь. Спиной, затылком я ощущал его неуверенность. Он нормально держался, но все равно я ощущал его напряжение, неуверенность и страх.

– Ну что, – сказал он через несколько секунд. – Пошли, что ли?

Никто не ответил.

– Пошли, – сказал он и тронул меня за плечо. – Ты первый, англичанин…

Выйдешь и стой рядом.

Я раскрыл дверцу и выпрыгнул на землю.

…Мы шли к большой птице молча.

Только Паук бормотал, бормотал, бормотал неустанно. На боку бетонного кольца он увидел изображение перевернутой пентаграммы… Он увидел и заорал:

– Братья! Братья дают нам знак! Ты видишь, Негодяй?

Негодяй не ответил. Он шел у меня за спиной, держал в правой руке пистолет, нес за спиной рюкзак с баксами. Он был очень напряжен. До вертолета осталось около двадцати метров. Тридцать – тридцать пять шагов… совсем ерунда!

Потом осталось пятнадцать метров… потом десять… А потом вскрикнула Людмила. Я обернулся. Все остановились.

Женщина сидела на земле, смотрела на ногу в замшевом сапоге с высоченным каблуком… На глазах выступили слезы.

– Я… я упала, – сказала она. – Нога подвернулась.

– Вставайте, – ответил Негодяй.

– Я, кажется, не могу.

Она попробовала встать и не смогла.

– Вставай, мясо! – заорал вдруг Паук.

Негодяй взмахнул рукой с пистолетом и сказал:

– Ладно. Это уже в сущности не важно… пошли.

– Нет, пусть она встанет… я возьму ее с собой. На ужин нашей птичке. Птица хочет сырого мяса.

– Не дури, Паук. Пойдем, – произнес Негодяй, оглядываясь по сторонам.

– Птице нужно мясо, – повторил Паук упрямо. – Вставай, тварь!

Он направил на женщину обрез. Она все так же сидела на земле, по лицу текли слезы.

– Паук! – сказал Негодяй требовательно.

– Вставай, – заорал Паук и взвел курки.

– А пошел ты, сволочь! – выкрикнула вдруг женщина. – Стреляй, дерьмо. Стреляй! Плевала я на тебя… стреляй, сволочь!

Паук медленно поднял обрез… И грохнул выстрел. Паук с простреленной головой медленно опустился на землю. По резиновой маске мертвеца текла настоящая кровь.

И – с чудовищным грохотом, вздымая фонтаны песка – начали взрываться вокруг нас песчаные кучи. Вспышки ослепляли. За этим ярким – невероятно ярким! – светом уже бежали мощные фигуры в черном.