- Ну и что, подруги, мы будем делать? Влипли-то мы херовенько.

"Подруги" молчали. А вид у обеих был - ой, мама, караул! Но поскольку в женщине мы ценим в первую очередь духовное начало, а не эти буржуазные 90-60-90, то я на мелочи внимания не обращал... Хотя кофточка у Татьяны порвана была весьма пикантно и открывала глазу... ладно, ладно, не будем.

- Надо,- сказала Лера,- в поселок идти.

- Где? Где, деточка, ты видишь поселок?- спросил я.

- Ну... где-нибудь. Где-нибудь есть.

- Где-нибудь - да. Где-нибудь - конечно... До ближайшего жилого поселка как минимум километров двенадцать.

- А до шоссе?- спросила Татьяна.

- До шоссе три-четыре. Но там-то нас как раз и прихватят.

- Что же делать?

- Идти,- сказал я.- В поселок. Но учтите: двенадцать километров по лесу - это не то же самое, что по Невскому. По времени получится как минимум вдвое больше. Да еще не по асфальту - по кочкам, болоту, через кусты, завалы и прочие радости... За мной, мои крошки. Нам нет преград на море и на суше.

***

Шутки шутками, но уже через час мои "крошки" притомились. Это ж не грибы возле дома собирать. Обе дамочки, конечно, следят за собой, ходят на шейпинг и все такое... но это больше для поддержания "товарного вида". По болоту тащиться - совсем другое. Плюс (или минус?) стресс.

Привал. Сидим на пеньках. Крошки друг на друга не смотрят. Не зная точно причин их взаимной ненависти, могу все же заявить уверенно - мужик. С вероятностью 99 процентов - покойный Зюзин... так ведь именно что покойный! Теперь-то чего делить? Теперь им бы обняться у гроба, сказать друг другу: прости меня... И ты меня прости, СЕСТРА.

Не катит. Никак не катит. Потому что я опираюсь на мужскую психологию... А бабская - это, бля, ой какие дебри. Беда. Караул. Светопреставление. Все в одном флаконе. Я вот помню случай...

Щелчок! Звонкий, упругий щелчок, смысл которого я сначала не понял. А понял, когда увидел стрелу. Стрела торчала из пня, на котором сидела Татьяна. В двух сантиметрах от ноги. Стрела торчала из пня и тонко вибрировала... А Л ера держала арбалет на коленях и недоуменно рассматривала его.

Татьяна побледнела. Я, признаться, тоже...

- Это что еще такое?- спросил я.

Лера сделала круглые глаза:

- Ах, ах! Сама не понимаю... случайный выстрел.

- Ты что - охренела?

- Но я же не специально.

- Давай сюда арбалет, идиотка,- протянул я руку.

Лера отдала мне "игрушку". Татьяна смотрела на стрелу с ужасом.

Ты же, журналист, все равно стрелять не умеешь. Зачем тебе?

- Зато ты хорошо умеешь,- пробурчал я.

- Неплохо... с пятидесяти метров ворону гарантированно бью.

- Идиотка. Вильгельмтеллиха недоделанная.

Мне было совершенно очевидно, что выстрел не случаен. Я отлично помню, что тетиву Лера спустила сразу после того, как мы вышли из дому. А при спущенной тетиве выстрел невозможен... Ай да Лера-арбалетчица.

Но по-настоящему мне стало не по себе, когда я попытался вытащить стрелу из пня. Я попытался, но сделать этого не смог. Пень был еловый, крепкий. Я, расшатывая стрелу вверх-вниз, влево-вправо... сломал ее. Стрела вошла в плотную древесину сантиметров на пять-шесть, а может быть, глубже. Я представил, что было бы, если бы она вошла в человеческую плоть.

- Пошли,- бросил я.- Отдохнули.

***

Часов в пять вечера появился вертолет.

Какой же я был дурак! Ах, какой я был дурак... Я обрадовался "винтокрылому труженику" и начал размахивать над головой курткой. И нас заметили. Сесть вертолету рядом с нами было негде. Он сделал круг, исчез за лесом... Я расстроился.