Призрак отступил. Не скажу с полной уверенностью, но похоже, его призрачное лицо стало задумчивым.

— А если это блеф? — спросил он.

— Я могу задать вам тот же вопрос.

— Ничья.

Он вернулся к креслу. Я опустил жезл, но не стал его убирать. Призрак сказал:

— Если уж мы не знаем точно, кто на что способен, давайте считать, что этого маленького инцидента не было. Итак, я спрошу без угроз — скрытых или явных, — почему вы считаете, что это дело связано с национальной безопасностью?

— А в каком другом случае вы явились бы сюда сквозь закрытую дверь?

Призрачное лицо исказилось гримасой.

— Принцип Гейзенберга применительно к магии: сам акт наблюдения магически влияет на наблюдаемый объект. Себе в утешение могу сказать только, что не я один пал жертвой действия этого закона.

Этого еще не хватало! Мало мне просто призраков, а тут еще призрак-философ. Я добавил:

— Вам будет неприятно услышать, что я опасался чего-нибудь подобного еще до того, как вас увидел. В дело вовлечено слишком много могущественных Сил: Вельзевул, вся эта персидская нечисть, с которой я еще не разобрался, а теперь еще и Уицилопочтли. — Я не стал упоминать о Чарли Келли. Я не был уверен, что он заслуживает такой преданности, но что поделаешь! Старая дружба не ржавеет.

— Советую держать свои подозрения при себе, — сказал призрак после продолжительного молчания. («А ведь он с таким же успехом мог дежурить и в телефоне», — молнией пронеслось у меня в мозгу). — Их может услышать не тот, для кого они предназначены, и тогда ваше пророчество вполне может стать реальностью.

— Хотел бы я знать, кто этот не тот… А вы не скажете? — Ничего удивительного, если эти слова прозвучали слишком жалобно.

Дух покачал туманной головой:

— Нет, и по двум причинам. Во-первых, это сведения особой секретности, не подлежащие разглашению ни при каких обстоятельствах. А во-вторых, чем больше вы знаете, тем скорее выдадите себя тем, у кого есть причины интересоваться вашими умозаключениями. Вы обязаны помнить об одном — никто не должен быть посвящен в ваши догадки. Если кто-нибудь из тех, с кем вы встретитесь, проявит чрезмерный интерес, немедленно разыщите меня в отделении Центральной Разведки в округе Сан-Колумб.

— А кого мне спрашивать? — осведомился я, подозревая, что в списке Центральной Разведки полным-полно разных призраков…

— Имя мне — Легион, — произнес он. — Генри Легион.

Следующий день, благодарение Богу, был пятницей. Как то бывает нередко в пятницу утром, на улицах было не слишком оживленно. Но я не обольщался — когда придет время собираться домой, на улицах не протолкнешься. Я попытался не думать об этом. Может статься, размышлял я, проплывая вверх по лифтовой шахте, у меня получится замечательный, легкий день, я закончу работу пораньше и проскочу шоссе святого Иакова до вечернего часа пик.

Я зашел в свой кабинет, бросил взгляд на корзину с надписью «ВХОДЯЩИЕ ДЕЛА» и вскрикнул: так и есть — самый отвратительный формуляр, когда-либо разработанный в Конфедерации. На обложке надпись большими буквами: «РЕКОМЕНДАЦИИ ПО СОСТАВЛЕНИЮ ДОКЛАДА О ВОЗДЕЙСТВИИ НА ОКРУЖАЮЩУЮ СРЕДУ». Буквами чуть поменьше добавлено: «предложения по импорту новых существ в Энджел-Сити».

Перестав вопить, я рухнул в кресло. И кому могло понадобиться, горестно размышлял я, ввозить что-то (и что именно?) в Энджел-Сити и зачем? Вот если бы Уицилопочтли законно проходил по этим формулярам… Вот тогда бы мы могли быть спокойны до Страшного Суда или даже на двадцать минут дольше.