Салехард на трибуне дождался тишины и продолжил:

– Да, господин Болтуновский, действительно, – остров сокровищ. По самым скромным оценкам только в земле и зданиях Санкт Петербурга скрыто металлов и камней на сумму не менее двух трех миллиардов долларов.

– Воры! Негодяи! Каких металлов?

Каких камней – булыжников?

– Нет, господин Болтуновский. Речь идет о драгоценных металлах и камнях.

Причем в виде произведений искусства.

Именно поэтому я предлагаю всерьез отнестись к тому, что в буквальном смысле слова лежит у. нас под ногами. Я предлагаю создать постоянно действующий Комитет Государственной Думы по розыску материальных, исторических и культурных ценностей, скрытых в…

– Воры! Вам этот комитет нужен, чтобы воровать. Весь песок с дамбы финнам продали. Цемент – эстонцам, гвозди – полякам…

Спикер сказал:

– Успокойтесь, депутат Болтуновский.

А Салехард улыбнулся и произнес с достоинством:

– Если бы я захотел украсть, то сделал бы это легко. Мне, например, достоверно известно, что на территории дворца моей прабабки, Марии Феликсовны Косинской… вам, господин Болтуновский, это имя, видимо, ни о чем не говорит. Поясню, что Мария Косинская была звездой русского балета… Так вот, мне достоверно известно, что на территории дворца Косинской, на глубине около восьми метров, захоронен сундук с драгоценностями моей прабабки, которая умерла во Франции.

Я мог бы, пользуясь своими знаниями, нелегально выкопать этот клад. Тем более что я являюсь законным наследником.

Однако я хочу, чтобы драгоценности моей прабабки послужили отечеству. И самым первым делом Комитета по розыску ценностей будет именно клад Косинской, возвращенный народу.

– И прабабка ворюга! радостно закричал Болтуновский.

Салехард повернул к нему свою «аристократическую» голову:

– Я не считаю нужным вам отвечать, Болтуновский. Ваш уровень – рассуждать о многоженстве…

Ох, зря Миша это сказал! Болтуновский вскочил и решительно бросился к трибуне. Кто то попытался его перехватить, Уткин зазвенел колокольчиком, зал радостно зашумел… Владимир Болтуновский быстро добежал до трибуны, с рыком: бабка твоя проституткой была! – ловко ударил Салехарда в нос.

Запись кончилась, на экране возник Парфенов с «ежиком» на голове и пакостной улыбкой извращенца, подглядывающего у женской бани, но мы его не слушали. Мы хохотали.

Наверное, об этом не стоило бы писать – так, хохмочка, – но именно с этой хохмочки началась та история, которую я хочу рассказать. Итак, передачка кончилась, мы посмеялись, и я вернулся в свой кабинет. И даже забыл и про Салехарда, и про Болтуновского, и про великую Косинскую. Но после обеда в кабинет ко мне заявилась Светка, томно потянулась, обнажив загорелую полоску тела, положила мне ладонь на шею и сказала:

– Есть прикольная идея – сто пудов!

– Гражданка Завгородняя, немедленно прекратите сексуальные домогательства. В Соединенных Штатах я мог бы подать на вас в суд!

– Так мы не в Штатах… А тебе что – не нравится?

– Мы на работе, Светлана Аристарховна.

Светка покачала бедрами и сказала:

– А мне кажется, что тебе… о о!… тебе нравится. И с каждой секундой растет твоя потенция. Я имею в виду – творческая.

Я нахмурился:

– Ну что у тебя за сто пудов?

– Тема – классная. Ты слышал про заявление Салехарда в Думе?

– Про клады?

– Конкретно.

– Ты еще, Аристарховна, сказала бы: чисто конкретно… Что за идея?

– Можно сделать, Андрей, большой прикол на эту тему. Телевизионный. У меня на телевидении полно… поклонников.