Древняя крепость Динас Эмрюс была с Огненного века связана с драконами. Там симулякры змеев встречались для света в присутствии спящего предка, Третьего змея, от которого произошли все змееныши.

Первые два Великих змея были или мертвы, или спали очень крепко. Волшебники надеялись на это. Но Вортиген лежал под поверхностью острова, и мощь была такой, что даже Британия его не подавила бы.

Другой Главный застыл. Он цокал языком.

— Ты такая быстрая, дорогая Эмма. Послушай пару минут.

— Я — внимание. Пока что.

— Это одна из твоих лучших черт, дорогая, способность слушать с большими глазами, которую ты иногда применяешь, — его язык облизнул полные губы. — Волна поднимается, — он приподнял бровь, но все же оставался серьезным.

Ужасно серьезным.

Он продолжал, осторожно подбирая тихие слова:

— Как долго ты будешь заниматься своим долгом? Ты такая талантливая и милая. Мне не нравилось наше расставание.

«Ты бросил меня как горячий камень, как только подумал, что та француженка даст преимущество, и я не собиралась делить твою постель с другой женщиной. А потом был Кроуфорд, и ты даже не показался после этого», — Эмма чуть склонила голову. Камень на горле был ледяным.

— Ты здесь. Но еще не напала на меня. Значит, ты хочешь выдавить из меня данные, или ты заинтригована. Первое, скорее всего. Но, если ты заинтригована, дорогая, как тебе идея бессмертия?

«О, Левеллин, глупая приманка даже для тебя».

— Бессмысленно. Главные так долго живут, и у бессмертия есть условия. Еще попытка, Гвинфуд.

— Есть бессмертие без условий.

«Ах».

— Философский камень.

«Это тебе предложили? Или уже предоставили? Если последнее…».

— Я должна сделать вывод, что тебе предоставили Камень, и это, а не симулякр, причина твоего чудесного возрождения? О, Левеллин. Правда. Я не люблю, когда оскорбляют мой разум.

— Как только сосуд Британии будет разбит, и наш большой друг проснется, змеи не упустят такого преимущества.

«Ты-то это запомнил», — жар был неприятным.

— Камень можно сделать из сердца змея. Убийство змея навлекает проклятие. Ты это забыл?

— У Вортиса много детей.

Ей было холодно, несмотря на удушающий жар.

— И он убьет ради тебя своего дитя. Левеллин, ради Бога, не будь идиотом.

— Два, вообще-то. Два камня. Один был для Грейсона. Но, раз его постигла несчастная участь, один я могу отдать, — он облизнул губы, и сердце Эммы резко подпрыгнуло. — Только ты удерживала мой интерес долго, так что достойна такого подарка. Подумай, Эмма. Ты и я. Это не звучит мило?

«И ты убедил герцогиню Кентскую, что поможешь ей управлять дочерью. Вы друг друга стоите».

— Ты, — сообщила она, — сошел с ума. Я — слуга Британии, или ты забыл?

— Ты кланяешься этой волшебной гадине, потому что не видишь преимуществ. Хватит уже со мной играть. Я тебя знаю, Эмма. Внутри и снаружи.

Он не ошибался. Он был точнее, чем она хотела признавать, и осознание было холодной воды.

— Нет, — вода стала льдом, окутавшим ее. — Ты думаешь, что я предам Британию ради идиотских обещаний? Я бросила тебя, Левеллин, потому что ты стал скучным, — она глубоко вдохнула и произнесла непростительное. — Со Щитом проблем меньше, и он куда… атлетичнее, к тому же.

Щеки лорда Селвита побледнели. Его глаза вспыхнули, бледно-голубые, стекло запело, когда его пальцы сжались.

«Почти слишком просто.