«План потрясающий. Но им не нужно много — столько, сколько требуется для удержания замка и Уайтхолла, а еще оружейной у подножия Тауэра. Дальше будет зависеть от того, что они запланировали для Британии или Ее сосуда».

Мысль о гибели Британии или королевы Виктрис заставила его желудок сжаться. Это не мог быть его последний ужин, ведь этот ужин у мисс Бэннон был прекрасным.

«Если он был последним, он хотя бы был хорошим. И в хорошей компании».

— Хмм, — Валентинелли улыбнулся, белые зубы сверкнули на его темном лице. — Вот, что я скажу. Я убиваю наемников, а вы — другого mentale. Все просто.

— Я не могу убить его, пока не узнаю больше о плане.

Неаполитанец кивнул в сторону Зигмунда.

— Он пытать умеет?

Зиг ответил:

— Да, я буду пытать тех, кто разбил Спиннэ. Баэрбарт изобретет новые методы пытки!

— Вряд ли старик Зиг сможет, — Клэр подавил вздох. — Небеса, ментат в этом не так опасен, как наемник.

Валентинелли фыркнул, шедеврально проявляя отвращение.

— Человек чувствует боль, отвечает на вопросы. Особенно, когда просит Людо, mentale. Ладно, увидим, когда прибудем.

— Если перестанете говорить, как плохая копия куклы, синьор, мы будем легче ладить друг с другом, — на миг Клэр пожалел, что сказал это. Его раздражение достигло значительной отметки. Зиг и убийца не были логичными. Не как мисс Бэннон. Конечно, и она не была логичной, но…

«Погодите», — он уцепился в мысль, но не успел ее развить.

— Мне говорить языком королевы? — резкий тон образованного ученика. Он звучал недовольно, перестал склоняться над лошадью. — Если бы я не был связан кровавой клятвой, была бы у нас стычка.

— Я — ваш человек, синьор, — напряженно ответил Клэр. — Пока это чертово дело не окончено. Можете пока что не оскорблять меня, прошу, говоря как дурень? Я уважаю ваш ум, но не хочу тратить время, споря с вами, пока вы ведете себя так, словно вы играете, что этот ум.

Тишину нарушал лишь топот копыт. Клэр моргнул.

«Мне очень плохо от мысли, что мисс Бэннон в опасности. Это не логично, но… о, небеса, она волшебница! Ты становишься смешным, Арчибальд!».

Валентинелли, наконец, заговорил:

— Это привычка, сэр. Я хочу, чтобы все без исключения меня недооценивали. Так жить проще.

— Все? И мисс Бэннон?

— Наверное, только она этого не делает, — тихий культурный тон пугал. — И я ненавижу ее за это.

«Вот как».

— Ах, — что он мог ответить? — Я обрадовался бы этому.

— Мужчина не любит женщин, которых не может удивить, mentale.

«Многое в вас становится понятным».

— Ясно.

Валентинелли ускорил лошадь, и Клэр поспешил за ним. Зигмунд застонал, они были все ближе.

А Клэр все еще не разгадал модель уравнений.

— Там никого нет, — сообщил Зигмунд. Он был покрасневшим, потным, широкое лицо блестело.

Клэр зашипел на него, глядя на рушащееся поместье из укрытия разросшейся изгороди.

Это была плоская коробка в стиле шато с печальной глиняной крышей, сады разрослись, окна стали шире из-за того, что дерево разъели черви. Сорняки выбились среди камней дорожек, и все место источало ауру отчаяния, что он хотел согласиться с Зигом.

Но не согласился.

Валентинелли указал. Сорняки были раздавлены, по ним проехала тяжелая повозка. След указывал на три ступеньки, ведущие к пострадавшей от огня входной двери.