– Это чья ручка? – спросил я мрачно,

– Корнеевской.

. – Откуда она у тебя?

– Подарила.

– После смерти.

– До.

– Ты был у нее в день убийства, – решил пойти я в наступление.

– Не был.

– Тебя видели.

– Ну, был.

– И отпечатки твоих пальцев нашли, – я блефовал, но Каширин, похоже, и не собирался особо отпираться.

– Ну и что.

– И на ноже.

– Каком ноже?

– Которым зарезали Корнеевскую.

– Вот это ты врешь, – сказал он и улыбнулся.

Ага, подумал я, значит, нож он забрал с собой и выбросил.

– Тебя не было дома в тот день. Где ты был? – продолжил допрос я.

– Это мое личное дело.

– Убивать людей – личное дело? – удивился я.

– Все, Леша, хватит меня мучить, иди к Обнорскому, – прекратил разговор Каширин.

* * *

Делать было нечего – надо идти к Обнорскому.

– Андрей, в убийстве Корнеевской много неясного, – начал я мягко. – Например, поведение Каширина…

– Не трогай дело Корнеевской, – оборвал меня Обнорский. – Я же тебе уже говорил. Займись лучше своими прямыми обязанностями, в последнее время от тебя толку – ноль.

16

Я размышлял над бредовостью ситуации. Получалась только одна более менее логичная схема: Обнорский руководит бандой налетчиков, в которую входят Каширин и Горностаева. Обнорский, как всегда, осуществляет общее стратегическое руководство. Каширин входит в доверие в жертвам и проникает в квартиры. Потом профессиональный киллер Горностаева ставит точку в этом кровавом деле, они забирают все ценное в квартире убитого и делятся с Обнорским. А милицейское прикрытие банды осуществляет майор Лишенко.

Да, эта схема все объясняет, решил я, и поведение Обнорского, и странные действия милиции, и исчезнувшую куртку Горностаевой, и наглость Каширина…

Размышления о том, куда мне идти с этой историей – в Генпрокуратуру или Бехтеревскую больницу, – прервал Соболин.

– Представляешь, что я узнал, – сказал он, – дело то по Корнеевской возбудили не как убийство, а как покушение на убийство.

17

Голова прояснилась. Если покушение на убийство – значит, Корнеевская жива. К квалификации преступлений в прокуратуре относятся серьезно, тут никакой майор Лишенко не поможет. Если она жива – значит, ранена.

Я быстро нашел практикантку без бюстгальтера Тоню и поручил выяснить, поступала ли в больницы в день предполагаемого убийства женщина с резаной раной. Сам направился в «скорую помощь».

К вечеру стало ясно, что ни Корнеевская, ни женщина, похожая на нее, ни в тот, ни в последующий день не была госпитализирована. В журнале «скорой» вызов на Московский значился, но сведений о состоянии больного и его дальнейшей судьбе почему то не было!

Оставалось найти кого нибудь из той бригады «скорой», что выезжала на Московский. Быстрее всех нашелся водитель.

– Да, – сказал он, – был такой смешной выезд. Приехали. Уложили нам носилки с трупом. Потом труп встал и ушел своими ногами.

Я клял себя на чем свет стоит: все это я мог выяснить на следующий день после убийства. Впрочем, теперь понятно, что никакого убийства не было – сплошная мистификация.

* * *

Я угробил три дня и не скажу сколько личных денег, но нашел ее.

Я поднялся на третий этаж «корабля» на юго западе, позвонил, она открыла.