Найджел воспринял его выходку холодно.

– Прекрати это представление, – сказал он, – ты ведь прекрасно знаешь, что, кроме тебя, оно никому не понятно, и пойдем скорей. Сейчас без пяти одиннадцать. Теперь придется бежать всю дорогу.

Не без труда им наконец удалось выдворить его из комнаты.

По пути к театру к нему вернулся его боевой настрой, что обычно выражалось в непрерывном потоке жалоб. Он отстраненно и подробно сетовал на погоду, на ход войны, на еду и на университет в целом. О сем последнем предмете он так распространялся, что дошел до клеветы. При этом он шагал столь споро, что к тому времени, когда они добрались до театра, Хелен и Найджел порядком утомились.

В труппе известие о смерти Изольды, в общем, приняли без особенной подавленности; чувство облегчения было очевидно, и, казалось, никого не заботила мысль, что убийца, может статься, находится среди них. Общее мнение склонялось к тому, что это, в сущности, и убийством-то назвать нельзя и что сие действие сродни тому, как топят лишних котят, безболезненно усыпляют старых собак или уничтожают вредных насекомых. Репетиция началась хорошо и продолжалась успешно. Найджел смотрел с первого ряда, в то время как Фен ходил туда-сюда, натыкаясь на присутствующих, демонстрируя преувеличенный интерес к процессу и задавая идиотские вопросы.

Сразу после двенадцати Роберт объявил перерыв, и большая часть труппы отправилась в «Астон Армс», Фен и Найджел пошли вместе с Хелен. «Астон Армс» был полной противоположностью всех этих в наши дни набирающих силу, ярко раскрашенных заведеньиц. Он источал столь явственную атмосферу прошлого, что посетителей, казалось, задевают тени давно почивших и покинувших этот мир выпивох. Любое предложение по улучшению или модернизации беспощадно отвергалось руководством, состоявшим из огромного, древнего старика, явно уже вовсю рассыпавшегося на отдельные химические элементы своего состава. Тщательно разработанный ритуал, отказ от которого сулил анафему, соблюдался при заказе и потреблении напитков; блюлась строжайшая классовая иерархия; случайные посетители были нежелательны, а постоянных, в особенности профессиональных актеров, встречали снисходительным всепроникающим презрением. Единственной достопримечательностью этого маленького, изрядно обшарпанного паба был огромный облезлый попугай, у которого с ранних лет появилась привычка выщипывать у себя все перья, так что теперь он являл миру свое тощее, серое тельце во всей плачевной и нелепой наготе – лишь голова да шея, до которых он не мог добраться, сохраняли остатки оперения. Он был подарен хозяину «Астон Армс» в пароксизме слезливой признательности неким заезжим немецким профессором и посему имел привычку цитировать стихи Гейне. Правда, этот трюк удавался только после тщательного повторения двух строчек из начала L’après-midi d’un faune Малларме, что запускало цепочку необходимых ассоциаций в его мозгу. Эта его способность возбуждала у военных, часто посещавших «Астон Армс», глубочайшие подозрения, равные по силе лишь тем, что они испытывали к соотечественникам, продемонстрировавшим схожие или большие успехи на ниве изучения иностранных языков. Хозяин заведения пользовался этим для предупреждения завсегдатаев, что паб скоро закрывается, и пронзительные хриплые звуки Ich weiß nicht, was soll es bedeuten, dass ich so traurig bin обыкновенно знаменовали скорый переход к более принудительным методам изгнания.