Увидев меня, он сильно вздрогнул и приостановился.

    – Загораете? – спросил я из вежливости. – Не сгорите там. Вид у вас нездоровый.

    Проявив таким образом заботу о ближнем, я, не дожидаясь ответа, пошел вниз. Хинкус топал по ступенькам следом.

    – Захотелось вот выпить, – проговорил он хрипловато.

    – Жарко? – спросил я, не оборачиваясь.

    – Д-да… Жарковато.

    – Смотрите, – сказал я. – Мартовское солнце в горах – злое.

    – Да ничего… Выпью вот, и ничего.

    Мы спустились в холл.

    – Вы бы все-таки оделись, – посоветовал я. – Вдруг там госпожа Мозес…

    – Да, – сказал он. – Натурально. Совсем забыл.

    Он остановился и принялся торопливо напяливать рубашку и куртку, а я прошел в буфетную, где получил от Кайсы тарелку с холодным ростбифом, хлеб и кофе. Хинкус, уже одетый и уже не такой зеленый, присоединился ко мне и потребовал что-нибудь покрепче.

    – Симонэ тоже там? – спросил я. Мне пришло в голову скоротать время за бильярдом.

    – Где? – отрывисто спросил Хинкус, осторожно поднося ко рту полную рюмку.

    – На крыше.

    Рука у Хинкуса дрогнула, бренди потекло по пальцам. Он торопливо выпил, потянул носом воздух и, вытирая рот ладонью, сказал:

    – Нет. Никого там нет.

    Я с удивлением посмотрел на него. Губы у него были поджаты, он наливал себе вторую рюмку.

    – Странно, – сказал я. – Мне почему-то показалось, что Симонэ тоже там, на крыше.

    – А вы перекреститесь, чтобы вам не казалось, – грубо ответил ходатай по делам и выпил. И тут же налил снова.

    – Что это с вами? – спросил я.

    Некоторое время он молча смотрел на полную рюмку и вдруг сказал:

    – Послушайте, а вы не хотите позагорать на крыше?

    – Да нет, спасибо, – ответил я. – Боюсь сгореть. Кожа чувствительная.

    – И никогда не загораете?

    – Нет.

    Он подумал, взял бутылку, навинтил колпачок.

    – Воздух там хорош, – произнес он. – И вид прекрасный. Вся долина как на ладони. Горы…

    – Пойдемте сыграем на бильярде, – предложил я. – Вы играете?

    Он впервые посмотрел мне прямо в лицо маленькими больными глазками.

    – Нет, – сказал он. – Я уж лучше воздухом подышу.

    Затем он снова отвинтил колпачок и налил себе четвертую рюмку. Я доел ростбиф, выпил кофе и собрался уходить. Хинкус тупо разглядывал свое бренди.

    – Смотрите, не свалитесь с крыши, – сказал я ему.

    Он криво ухмыльнулся и ничего не ответил. Я снова поднялся на второй этаж. Стука шаров не было слышно, и я толкнулся в номер Симонэ. Никто не отозвался. Из-за дверей соседнего номера слышались неразборчивые голоса, и я постучался туда. Симонэ там тоже не было. Дю Барнстокр и Олаф, сидя за столом, играли в карты. Посредине стола высилась кучка смятых банкнот.