Но встретили их только Дик и Александр Федорович. Причем если первый был, как обычно, счастлив при виде Лешки, то у второго вид был весьма подавленный. В руках он держал какую-то бумажку.

— Черт-те что, — бормотал он, — чушь какая-то.

— А нам можно посмотреть? — попросила Лешка и взяла протянутую записку.

Ромка с Артемом заглянули через ее плечо. На половинке сероватого листа бумаги на старой с запавшими буквами машинке было напечатано:

«Хозяйку не ищите;. В милицию не обращайтесь. иначе она никогда не вернется».

— Ничего не понимаю, — развел руками Александр Федорович. — Ее похитили, что ли? Тогда почему выкупа не требуют?

— Чеченцы вон за генерала семь миллионов долларов просят, — вставил Ромка.

— У меня столько нет, — отозвался Александр Федорович. — И кому она понадобилась? Что же теперь делать? — он беспомощно оглянулся на ребят.

— Думать надо, — глубокомысленно заявил Ромка!. — И браться за дело со всей решительностью. «Не проточная вода портится, а Стоячая». Знаете, кто это сказал? Испанский философ Бальтасар Грасиан.

— Он прав, твой философ, — меланхолически заметил Александр Федорович и растерянно огляделся по сторонам. — Только с чего начинать-то? Кому все-таки она понадобилась?

Александр Федорович вошел в дом. Ребята поплелись следом за ним.

— А вдруг ее похитили из-за перстня? А перстня у нее нет, и ей теперь не откупиться? — чуть отстав от Александра Федоровича, шепотом сказала Лешка ребятам.

— Может быть, одно с другим вовсе и не связано, — подумав, ответил Ромка.

— А вдруг связано?

— Но, пожалуй, племяннику надо сказать об этом, — сказал Артем.

Они все еще по привычке между собой называли Александра Федоровича «племянником» как это делали весной, когда именно он был у них подозреваемым номер один. Лешка, которая маялась из-за пропажи чужой драгоценности вот уже несколько дней, облегченно кивнула головой. Она села рядом с Александром Федоровичем на диван и во всех подробностях рассказала ему о том, как совсем недавно, ночью, у нее кто-то украл со стола перстень Маргариты Павловны. И о крике какой-то немолодой неизвестной женщины, который они все слышали. И о следе у окна. И о подозрительном поведении в тот вечер Евгении Семеновны, которая ушла на станцию, пробыла где-то неизвестно сколько времени, а потом вернулась назад к Маргарите Павловне.

— Старушку мы, конечно, проверим. Действовать пока будем сами, поскольку если и обратимся в милицию» то толку от этого будет мало, — сказал Александр Федорович. — Им так же, как, и нам, оттолкнуться будет не от чего. А тете это может навредить. Ну надо же, — он хлопнул себя по коленке. — Тетку мою похитили! Кому сказать — не поверят.

Внезапно они услышали громкий лай Дика, и все четверо разом выскочили из дома. Лешка увидела посетителей и поморщилась. У калитки стояли Илона и еще какая-то девица, на целую голову выше ее, постарше и не менее красивая. Что-что, а Лешка всегда была объективна. «Наверное, фотомодель, — подумала она. — И что им тут надо? — А мы к вам, — попыталась перекричать Илона собачий лай. — Меня бабушка послали узнать, как дела у Маргариты Павловны. Она снова не смогла ей дозвониться.

«Врет небось, — подумала Лешка, — никто сюда сегодня не звонил».