«Им и без меня хорошо. Ну и ладно», — прошептала она.

Москва встретила Лешку жарой, пылью и шумом. Она доехала до «Рижской» и вышла из метро. Лешка огляделась вокруг и медленно поплелась домой. Достала свои ключи, но на всякий случай позвонила в дверь. Дома был отец.

— Лешка, ты одна? — спросил он. — А где Ромка?

— Да мне надо, — неопределенно ответила девочка и прошла в маленькую комнату, где на нее будто с упреком смотрела из кресла большая оранжевая обезьяна.

— Ты меня ждала, да? — Девочка прижала было к себе свою любимую игрушку, но тут же отбросила ее в сторону.

— Когда вы не вместе, а каждый сам по себе, мы с мамой за вас волнуемся, ты же знаешь, — продолжал Олег Викторович, тоже зайдя в комнату.

— Да ладно, что здесь такого? — отмахнулась Лешка. — День ведь.

Она зашла в ванную и заглянула в зеркало, оттуда на нее смотрела насупленная девчонка с рыжеватыми вьющимися волосами.

«Конечно, куда мне до этой Илоны! У нее волосы прямые и длинные, и глаза зеленые, кажется. А у меня веснушки противные. Да и кто я для них — до сих пор просто Лешка, вот и отношение оттого такое несерьезное. Й даже Андрей этот в лесу сразу понял, что я еще маленькая, даже мой номер телефона не попросил. Надо волосы подлиннее отпустить, — еще раз критически посмотрела на себя девочка. Потом вгляделась пристальнее. — А вообще-то я не уродина. Нос самый что ни на есть нормальный, хоть и с веснушками. Мама даже говорит, что он у меня прямо-таки точеный. А уж про глаза и говорить нечего — они многим нравятся. И ноги у меня длинные».

После обследования собственной внешности у Лешки несколько поднялось настроение. Она приняла душ, вернулась назад и, аккуратно усадив обезьянку обратно в кресло, рассеянно взглянула на покинутый всеми компьютер. Жаль, что Славка — их с Ромкой новый друг — уехал куда-то с отцом на Волгу, она бы с ним с удовольствием поговорила о собаках. Славкин Джим, немецкая овчарка, был всеобщим любимцем, и мальчик мог говорить о нем часами. А Лешка бы рассказала ему о Дике, как она к нему еще больше привязалась за то время, что живет у Артема на даче, каким он оказался умным и замечательным. Лильки, их общей новой подруги, тоже нет в Москве — она помирилась с матерью и отдыхает с ней на Кипре. Что делать? Тоска!

Олег Викторович с удовольствием читал газету, и ему явно хотелось поделиться с дочерью прочитанным.

— Смотри, Лешка, какие здесь забавные объявления, — сказал он. — Вот, например: «Со всеми почестями похороню ваше любимое усопшее насекомое…» А кстати, ты умеешь писать стихи ямбом? Да не простым. Тут некто Манфред из Германии требует, чтобы девушки писали ему любовные послания пятистопным ямбом. Стихи, написанные другим размером, он и читать не станет.

— Шутишь, что ли? — не поверила Лешка. — Дай-ка я посмотрю.

Она взяла в руки газету и стала внимательно изучать курьезные строчки. И вдруг в колонке рядом с ультиматумом любителя ямба ей бросилось в глаза другое объявление. Оно гласило:

«Рита Колосова, отзовись. Хочу поверить в чудо. Хочу найти наше сокровище и провести вместе с тобой остаток наших дней Знаю, что ты одна. Я тоже теперь один. Всегда твой Жан-Жак».

Далее следовали номер телефона в Париже и адрес в электронной почте.

Что-то очень знакомое почудилось Лешке в этом объявлении. Она стала думать, что именно, и ее вдруг словно током пронзило.

Да ведь Рита Колосова — это. Маргарита Павловна Балалейкина, Точно! Лешка вспомнила во всех подробностях, как Маргарита рассказывала Евгении Семеновне о Жан-Жаке, а та постоянно обращалась к ней по фамилии: «А помнишь, Колосова?.