– Ладно, Джордж. Жаль, что вы не сможете прийти. Спасибо, что позвонили.

– До скорой встречи, – сказал Толбот и повесил трубку.

Хэнк тоже повесил трубку.

– Кто еще должен был прийти? – спросил он.

– Кронины.

– Они еще не звонили?

– Нет.

Он подошел к ней и обнял.

– Ты сердишься? – спросил он.

– Нет, просто немного грустно. Я никак не думала, что люди здесь... – Она покачала головой. – Что тут плохого, если человек выполняет свою работу так, как считает нужным?

– По-моему, иначе вообще нельзя, – ответил Хэнк.

– Да. – Карин помолчала. – Ну и черт с ними. Во всяком случае я достаточно эгоистична и радуюсь, что никто не помешает нам провести вечер с Эйбом. Но меня удивляет одно. Если эти интеллигентные обитатели Инвуда, эти столпы общества, творцы общественного мнения, если они могут так себя вести, то чего же можем мы ждать от ребят, живущих в Гарлеме?

Зазвонил телефон.

– Это Кронины, – сказал Хэнк, – только их и не хватало для полнейшего единодушия. Теперь ясно, что все наши соседи хотят, чтобы мы как можно скорее похоронили Морреза и забыли о нем. И может быть следует воздвигнуть в парке монумент тем ребятам, которые его убили. Схороните Морреза поскорее. А молодых убийц похлопайте по спине и скажите: «Молодцы, ребята!» Это обеспечит вам одобрение Макнэлли, Пирса и всех прочих непорочных протестантов.

– Кронины католики, – заметила Карин. – Ты уподобляешься Макнэлли.

– Я выразился фигурально, – ответил Хэнк.

Карин снял трубку.

– Алло, – сказала она и через секунду многозначительно кивнула, поглядев на Хэнка.

Глава 9

Судья Абрахам Сэмэлсон сидел на террасе дома Беллов в Инвуде, держа в изящных пальцах рюмцу коньяка. Небо на западе было уже усеяно звездами, из дома доносилась музыка – Карин включила проигрыватель.

– Бартон неплохо отделал вас в газете, Хэнк, – сказал Сэмэлсон. – Однако его статья отлично иллюстрирует все опасности несовершенной композиции. Бартон собирался разделать вас под орех, а что у него получилось? Он окружил вас романтическим ореолом.

– Мне кажется, что он опасный человек, – возразил Хэнк.

– Только в том случае, если принимать его всерьез. Если же мы над ним смеемся, то опасность немедленно исчезает.

– Хотел бы согласиться с вами, Эйб, – сказал Хэнк.

– Вы никогда со мной ни в чем не соглашались, и я не вижу причины, почему вам надо начать именно сейчас. Из всех моих студентов вы были самым ершистым, а я ведь читал право четырнадцать лет. Однако, сохраняя приличествующее судье беспристрастие, я должен добавить, что из всех моих студентов вы также были самым многообещающим.

– Спасибо.

– Пожалуй, не погрешу против истины, сказав, что за все эти четырнадцать лет я встретил только шестерых студентов, которые, по моему мнению, могли стать юристами. Всем остальным следовало бы пойти в сапожники. Или, быть может, я позволил себе поддаться предубеждению?

– Почему же? Только снобизму.

– Я имею в виду отца Дэнни Ди Паче. У него обувной магазин?

– А? Да-да.

– Ну и что он собой представляет?

– Я никогда его не видел.

– Должно быть, он... Впрочем, об этом не стоит говорить.

– Что вы собирались сказать?

– Только то, что детская преступность не возникает сама собой.