|
Он пытался воздействовать на нервную систему животных. И у него были довольно своеобразные идеи, связанные с гипнозом. Очевидно, он осознал, что человека нельзя погрузить в гипнотический транс настолько глубоко, чтобы он смог сделать нечто противоречащее его высшим моральным установкам, но ему, похоже, казалось, что гориллы, как существа человекообразные, могут поддаваться воздействию гипноза и, к примеру, способны убить человека. Черт бы меня побрал, если я понимаю, что именно он пытался этим доказать. Я чувствую, что это каким‑то образом связано с прошлым Эддикса. С ним, очевидно, стряслась большая беда, возможно, он совершил преступление и подозревал, что пошел на это под чьим‑то гипнотическим влиянием.
— Кошмарная обстановка для секретарши, — сказала Делла Стрит. — Эддикс богат, но это отнюдь не оправдывает его жестокого обращения с животными. Мейсон кивнул: — Вероятно, вначале Элен Кэдмас испытывала то же самое. Затем, похоже, ее взгляды несколько изменились. Она, несомненно, относилась к Эддиксу с большим уважением и чувствовала, очевидно, что за его экспериментами скрывается нечто очень важное. — А затем ее убили, — сказала Делла Стрит. — Не нужно так говорить, Делла. Нет абсолютно никаких доказательств. — Ну, я чувствую интуитивно, очень ясно чувствую, что она не могла пойти на самоубийство. — В тетради, которую я читал, — сказал Мейсон, — есть еще одна очень любопытная вещь, Делла. Меня она очень заинтересовала. — Что именно? — У этой обезьяны, Пита, которую она так любила, появилась привычка таскать ее мелкие безделушки — все, чем она, по мнению обезьяны, любовалась. Пудреницу, губную помаду, сережки — она все подряд хватала и прятала. Скорее всего, ее любимым тайником была огромная греческая ваза в холле… Делла, у меня появилось одно подозрение… Кто из адвокатов представляет миссис Джозефину Кемптон в процессе против Эддикса? — Сейчас посмотрю, — сказала Делла Стрит и вышла из кабинета. Вернувшись минуты через три, она вручила Мейсону листок, на котором было напечатано на машинке: «Джеймс Этна, адвокатская контора „Этна, Этна и Дуглас“. — Боюсь, я совершила глупость, шеф, — сказала она, когда Мейсон ознакомился с запиской. — Что ты имеешь в виду? — Когда я вышла в приемную, телефон зазвонил так настойчиво, что казалось, вот‑вот развалится на части. В общем, я хотела объяснить, что рабочее время уже кончилось и на звонок ответить некому… Ну и выяснилось, что я разговариваю с Мортимером Херши, финансовым управляющим Бенджамина Эддикса. Он очень хотел договориться о твоей встрече с мистером Эддиксом. — Что ты ему ответила? — спросил Мейсон. — Я сказала, что должна связаться с тобой, уточнить, какие встречи уже намечены на завтра, и назначить подходящее для тебя время. Тогда он заявил, что мистер Эддикс не сможет прийти к тебе в офис, поскольку он ранен. — Ранен? — Он сказал именно так. — Он сообщил какие‑нибудь подробности? — Больше ничего. По его словам, мистер Эддикс ранен и не сможет приехать к тебе в офис, но, как ему представляется, встреча с мистером Эддиксом была бы в твоих же интересах. Я ответила, что попытаюсь связаться с тобой и перезвоню ему. — Вот что, — сказал Мейсон, — попробуйте‑ка, Делла, для очистки совести дозвониться до конторы «Этна, Этна и Дуглас». — В такое время там наверняка уже никого нет. — Кто‑нибудь из компаньонов мог задержаться на работе. В конце концов, Делла, мы‑то ведь работаем допоздна. — Вот это точно. |
