-  Пардон, - прогнусавил он, сообразив, что чуть не вломился в царскую опочивальню.

    -  Слушай, что такое пердон? - спросил один охранник у другого, задумчиво глядя вслед удаляющемуся щеголю.

    -  Сам не чуешь?

    -  А-а-а, понял.

    Марьюшка сидела на царском ложе и дрыгала ногами в ожидании, пока назойливый ухажер удалится, мягко говоря, куда подальше.

    -  Сядь как положено. Ты, как сестра царицы, должна подавать пример, - назидательно проговорил кто-то, - этикет должна соблюдать, даже когда ты наедине сама с собой.

    Марьюшка повертела головой. Голос шел из-под подушки.

    -  Ага! - азартно воскликнула она. - Вот ты где! - Плюхнувшись всем телом на подушку, Марьюшка придавила попытавшееся улизнуть оттуда зеркальце и, схватив его, как победитель, принялась диктовать условия: - Значится, так, мое серебряное. Перво-наперво покажешь мне моего суженого-ряженого.

    -  Нашла цыганку, - пыхтело зеркальце, тужась вырваться из цепких пальчиков озорной девицы, - откуда мне знать, кто твой суженый?

    -  Давай-давай! А то все Василисе расскажу. Как за членами царской фамилии подглядывало, как словеса им дерзкие да непочтительные выговаривало...

    -  Это когда? - искренне изумилось зеркальце.

    -  Да только что.

    -  Шантаж!

    -  Конечно, шантаж. Ладно! Даю задание полегче. Покажи кого-нибудь из мужей государственных.

    -  Тебе зачем? - насторожилось зеркальце.

    -  Похихикать хочу, - честно призналась Марьюшка, - они такие забавные. До сих пор понять не могу, как такие чудики государство поднять сумели.

    -  Папина школа, - строго сказало зеркальце, - по его заветам живут! И показывать ничего не буду. Люди серьезными делами заняты. Мало ли какие они сейчас секреты важные обсуждают.

    -  Папа, папа, - хмыкнула Марья-искусница, - только и слышу со всех сторон папа да папа. Все стены его портретами увешаны. И везде он разный. Только по платью несуразному сообразить можно, что это папа.

    -  Что ж делать? Кроме ближайших соратников, его толком и не видел никто. А из них живописцы... сама понимаешь.

    Марья-искусница подняла голову. Прямо перед ней висели самые удачные, по утверждениям авторов, портреты. Один кисти министра финансов, другой - воеводы сыскного приказа, третий - мирового судьи. К последнему полотну приложили усилия все три морды - и Правая, и Левая, и Центральная. Споры, какой мазок куда положить, в судейской коллегии были жаркие. По окончании работы Горыныч, украшенный многочисленными синяками и шишками, потребовал зашить треснувшее по всем швам полотно и повесить его на самое почетное место. Марьюшка с удовольствием взялась за эту ответственную работу. Залатала так, что ни одного стежка заметно не было. Но в тронный зал, как требовал мировой судья, портрет вешать не стали.

    -  Я хочу почаще видеть эту дивную картину, - дипломатично сообщила судье Василиса.

    Польщенный Горыныч удалился вершить свои судейские дела, а его бессмертное творение заняло место в опочивальне царственной четы. Абстракционисты удавились бы от зависти, лицезрея этот шедевр, но в бывшем Кощеевом царстве изобразительное искусство еще не шагнуло так далеко, а потому все, кому посчастливилось его видеть, расползались в разные стороны, держась за животы.