|
Пришел капитан со слезящимися глазами и еще более сизым носом. Он извинился и попросил перейти в соседнюю двухместную каюту, освободив эту для дамы. Лыков, разумеется, согласился. Тот час же появилась и сама дама, представившаяся титулярной советницей Самопальщиковой, женой варнавинского акцизного инспектора. Довольно молодая и очень разговорчивая, она тут же пригласила нового знакомца посетить их дом на Костромской улице. Приняв приглашение, Лыков потащил вещи в соседнюю каюту. Его попутчиком оказался высокий худощавый господин лет тридцати пяти, с эспаньолкой на симпатичном, но болезненном лице. Согнувшись в три погибели, он сыпал по всем углам порошок персидской ромашки из большого кулька. Алексей поздоровался и вынул точно такой же кулек. Мужчины дружно рассмеялись.
— Позвольте представиться: варнавинский земский статистик Панибратов Амилий Петрович. Сердечно рад знакомству! Смех у статистика тоже оказался приятным. — И я рад. Лыков Алексей Николаевич, коллежский асессор. Служу в Петербурге по эм-вэ-дэ. — По эм-вэ-дэ? — заинтересовался Панибратов. — И по какой именно части? Сатрапствуете потихоньку, хе-хе? — Ну, что вы. Помощником столоначальника в департаменте общих дел. Бумажки с места на место перекладываю. Он имел правило не называть незнакомым людям без нужды истинный род своих занятий. — Лыков, Лыков… Не вы ли новый владелец Нефедьевки? — Я, но только не владелец, а опекун. Владельцами станут наши с Варварой Александровной сыновья, когда, даст Бог, вырастут. — Да, да, опекун, конечно, опекун, — замахал руками Амилий Петрович. — Извините великодушно, вечно я все путаю. В имение пробираетесь? — Истинно так. — Изменение судеб Нефедьевки занимало наш маленький городок целую зиму. Вы станете популярны в Варнавине! Такая богатая усадьба, лес великолепный — и все много лет разорялось. Вы нашли замечательного управляющего! Ян Францевич образцово ведет хозяйство, он честнейший человек. — Благодарю; я того же мнения. Но давайте доделаем дело… — Да, да, конечно, доделаем, — опять замахал руками статистик. Видимо, характер у него был покладистый, но рассеянный. Вдвоем они соорудили на пороге целый крепостной вал из персидской ромашки. Как только бурлаки подымутся на борт, все помещения судна будут мгновенно заполнены «легкой кавалерией» — вшами. Адуи носят их на себе в невероятном количестве. Закончив строительство оборонительных рубежей, попутчики отправились в буфет. Там заправлял лысый человек в засаленном фраке и грязной гаврилке. Таким же грязным было все вокруг: скатерти на трех столах, салфетки, приборы, стойка… — Еще рано! — заявил лысый, не слушая заказа. — Буфет откроется в одиннадцать, сейчас же нет решительно ничего! Не обращая на него внимания, Алексей взял со стойки замызганную карту: — Ого! Восемьдесят семь блюд! — Не верьте этому, Алексей Николаевич, — пытался опять замахать руками Панибратов, но вовремя осекся. — Это их старая шутка. Для отвода глаз написано, а на поверку и десяти блюд не наберется! Буфетчик пытался вырвать карту, но безуспешно. — Цыц! — скомандовал ему Лыков. — Слушать приказ! И бросил на прилавок «синенькую». Лысый стразу встрепенулся. — Вы позволите вас угостить со знакомством? — вежливо поинтересовался у попутчика Алексей. — Благодарю. Значит, сейчас принесешь во вторую каюту чаю с пирогами и графинчик «вдовьей слезы». Ну и там что полагается к нему: балычок, икорка, артишоки. — Последних нет, ваше благородие! — Высокоблагородие. |
