Осянин издал стон:

— А про него откуда вы знаете?

— Мы солидная контора, парень, если занимаемся делами, то всегда на очень высоком уровне, — безо всякого бахвальства отвечал незнакомец.

Сын у директора «Мостранспорта» действительно обучался в одной из частных школ, но об этом знал очень узкий круг людей. Петр Павлович редко кого допускал к семейным тайнам, а информацией о сыне на всем белом свете владело всего лишь три человека. Грешный плод студенческой любви.

За последние полгода он четырежды разговаривал с ним по мобильному телефону, последний раз на прошлой неделе — как обычно, сын просил позаботиться о матери и спрашивал, есть ли возможность отправить его месяца на три в Америку. Сына Осянин любил и, несмотря на то что видеться им приходилось все реже, чувствовал, что привязывается к нему с годами все сильнее.

— Может, ты мне не веришь? Так я могу пересказать содержание вашего разговора.

— Не надо, — выдавил из себя Осянин. Чтобы подслушать разговор по мобильнику, требовалась соответствующая аппаратура. — Вы откуда, из конторы?

— Тебе это совершенно ни к чему знать, — так же твердо сказал незнакомец. — Важно, чтобы ты помнил наш разговор.

Осянин никак не мог понять, что в нем не нравилось больше всего, и вдруг догадался. Джинсы! Они были потертые, с легкой бахромой у самого низа и совсем не сочетались с дорогими ботинками. Так же отвратительно на нем смотрелся старый затертый пиджачок темно-бордового цвета. Маскарад был простенький, без особых затей, зато беспроигрышный — вряд ли кто обратит внимание на троицу алкашей в глубине двора, распивающих литр бормотухи. Зато человек, изысканно одетый, обращает на себя внимание всегда. Если за ним не наблюдают с лавочек подозрительные старушки, то наверняка через щелочки занавесок смотрят жильцы соседних домов.

В ближайшем подъезде он снимет с себя старые брюки и пиджак и превратится в джентльмена с манерами. Осянин едва поднял глаза — так оно и есть, под костюмчиком виднелась достаточно дорогая шелковая рубашка.

— Я запомню.

— Вот и славненько. А теперь посиди здесь минут пять и не думай дергаться, если не хочешь упасть с простреленной башкой. А потом проваливай на все четыре стороны. Усвоил?

— Да, — тихо произнес Осянин, надеясь, что все его страхи окажутся далеко позади вместе с исчезновением блестящих ботинок.

Неторопливой походкой пропащего бездельника его новый знакомый отправился в обратную дорогу. Походка сосредоточенная, ищущая, вот, кажется, что бродяга сейчас нагнется и вытащит с победным ликованием из-под разросшегося куста пустую бутылку.

Нет, не случилось. Он прошел через весь двор и скоро спрятался за высокой оградой. Петр Павлович добросовестно просидел положенное время на скамье, а потом, поднявшись, пошел обратно к своему дому. У того места, где еще недавно сидела неприглядная заросшая публика, он остановился.

Странное дело, но вместо обыкновенной отечественной сивухи бомжи попивали дорогое французское вино, бутылки из-под которого неряшливо валялись подле грубо сколоченного ящика. Нечто подобное можно было бы предположить сразу, удивительно, что он не разглядел такую роскошь вначале.

Выходит, что господа бомжи удовольствие совмещали с работой. Потягивали себе крепенькое красное винцо и терпеливо дожидались, когда Осянин ублажит очередную четырнадцатилетнюю киску.

Зло пнув пустую бутылку, Петр Павлович заторопился дальше.