Я спешил со своим войском обратно, стараясь избежать встречного боя с любым противником, надеясь, что никого не встречу, что было недалеко от истины. Если бы я понимал, что англичане, это не те люди, которые выпустят изо рта добычу, пусть и не свою, я бы не почивал на своих лаврах.

Поэтому я немного расслабился, и обленился отправлять разведку. Из-за чего весть о движущемся мне наперерез крупном отряде белых застигла меня врасплох.

Я даже сразу не поверил, что на меня наступает полностью состоящий из белых солдат крупный отряд, эту ошибку я осознал, как только увидел в бинокль стройные ряды пехотинцев, идущих в нашу сторону ротными колоннами.

Издалека я попытался определить, сколько их, но так до конца и не смог разобраться. В любом случае, их численность составляла не меньше бригады, а может быть, даже и больше. Проблемы резко набухли, и прорвались дождём неприятностей.

А тут ещё и Жало подлил масла в огонь, доложив, что с другого направления нас догоняет ещё один крупный отряд, состоящий вперемешку из чёрных и белых солдат, одетых в форму одежды номер восемь, (что нашли, то и носим), и это, явно, были наёмники. А мистер очевидность, в лице моего внутреннего голоса, сообщил мне о явной похожести этих «товарищей» на бельгийских наёмников Конго.

«Что деется, что деется… то!» Большая куча трофеев, пушки, будь они не ладны, почти семь тысяч раненых, которые тормозили продвижение вперёд, и легли тяжёлой обузой на всё войско, всё это изрядно встревожило меня.

Разозлившись, я стал отдавать торопливые и запоздавшие приказы. Мат мне на язык не просился, так всегда происходит, когда понимаешь степень опасности, внезапно постигшей тебя. Да ладно бы тебя, это опасность нависла над всем моим войском, и над тем будущим, во имя которого я действовал, совершая сумасбродные поступки, теряя что-то своё, а взамен приобретая только врагов.

Ко мне подскочил Ярый, заметивший и осознавший, в какую засаду мы попали.

— Мамба, у нас много раненых. Из пушек стрелять умеют немногие, есть ещё и пленные зуавы, которых, мы, вроде как, убили. Угандцы боятся вступать в бой. Надо отступать!

— Я сам знаю, что мне делать!… — сорвался я на крик.

«Какой же я тупой осёл, расслабился, почувствовал себя супер Мамбой, мачо я бестолковый. Я всё смогу, я всех — «победю»!»

«Ага, тридцать три якоря в пыльную африканскую землю, и чёрный алмаз сверху. Господи, какой же я дебил!!!»

В ярости бегая взад-вперёд, я своими хаотическими действиями стал провоцировать панику, на виду строящихся вдалеке колонн англичан, разворачивающихся в наступательные порядки. Ну, такого шанса атаковать я им не дам, и не просите.

Отхлебнув из тыквенной фляжки настоя из местного фикуса и прочей дряни, хорошо прочищающей мозги, я успокоился.

— Ярый, отступаем. Мы выносливее, даже с ранеными, оторвёмся от них на полдня. Ночью разобьем укреплённый лагерь, установим все пушки на позициях, и ты уйдёшь. Заберёшь с собою всех раненых и нашу чёрную гвардию. Оставишь мне два пулемёта, из самых «ушатанных», и с Богом!

— Я не уйду, Мамба!

— Ярый… уходи… друг! Впервые, с момента гибели Нбенге, моё сердце дало слабину. Не царь я, не король, а так… калик перехожий, да ещё и чернокожий.

— Иоанн Тёмный не может бежать, как крыса с корабля. А Мамба — выживет везде. Мы примем бой, а там посмотрим. Не появился ещё тот змеелов, который сможет поймать меня. Я ещё смогу плюнуть в них ядом. Я вернусь! Ступай, Ярый, готовь трофеи и раненых. Он ушёл, грустно склонив голову.

Моё войско стремительно уходило на северо-восток, в сторону Камеруна, позади оставалось войско англичан, перекрывшее мне путь на восток, в сторону Банги, а с юго-востока и запада его подпирали наёмники бельгийского короля.