Ванятка в училище летал на У-2, затем целых часа четыре на «почти настоящем» истребителе И-5. Здесь в Бобруйске освоил новейший биплан И-15, на нём за прошлый год провёл в воздухе ажно двадцать странных часов, коих вроде бы и не было. К маю нынешнего — ни минуты. Я служу в авиации первый день и то догадываюсь: этого мало. Чтобы научиться плавать, нужно плавать, чтобы летать… Ну, понятно что.

В отсутствие полётов, то есть практически всё оставшееся время, красные командиры несут другую военную службу. Каждый день политзанятия, чуть реже — комсомольские и партийные собрания. Про них от зэгов наслышался, но даже представить себе не мог глубину маразма.

Изучение матчасти — тоже интенсивно. Лётчики получают секретную книжку и секретные же тетради, в которые переписали содержание секретной книжки. С этим таинственным багажом они идут к стоянкам, где в моторе И-15 колупаются механики. Ну, как колупаются. Капот открыт, руки в масле. Пилоты пристраиваются под нижнее крыло или под чистым небом, там давят на массу до следующего построения или политзанятий.

В первые же сутки пребывания в Советском Союзе мне повезло увидеть тактические учения авиаторов. Эскадрилья, три отряда по три звена, выстроилась на поле.

— Контакт!

— Есть контакт! — крикнул Ванятка и начал громко бормотать «бр — бр — бр», изображая звук мотора.

Мы налетали добрый час, пока не вспотели. Руки онемели, попробуй подержать их долго наподобие крыльев. Увлекательное и чрезвычайно полезное с точки зрения физподготовки занятие — под крики комэска закладывать виражи, разбиваться на звенья, снова возвращаться в единый строй. Интересно, в воздухе он также собирается вопить? Раций‑то нет.

Особенно радуют вертикальные маневры. При «наборе высоты» пилоты бегут, приподнимаясь на цыпочках, «снижаются» на полусогнутых. Наконец, спикировали в траву и отдышались. Кто посмеет упрекнуть красных соколов, что они не поддерживают боеготовность ВВС?

Часов в семь вечера Бутаков с Фроловым отправились домой. Старлей, утром заявивший, что с алкоголем пора завязывать, к концу дня затарился пузырём и предложил заглянуть к Фаине.

— Подружку привести обещала, точно говорю.

«Домой!» — рявкнул я прямо в лобную кость блудливому Ванятке. Тот чуть с копыт не слетел. Но послушался.

— Извиняй, Стёпа… После вчерашнего ещё не выветрилось. И вправду отдохну денёк. Лады?

— Дело твоё, — удивился тот. — Моя забежит — скажешь как обычно, задержали на службе.

Фролов решительно двинул к еврейскому дому, оставшемуся без хозяина. Улица просматривается из конца в конец, конспирации никакой. А и не нужно — у всех военных жён благоверные гуляют, и ничего не поделаешь. Лишь бы потом возвращались на основной аэродром, иначе грядёт скандал у комиссара либо по партийной части.

Оттого политзанятия да собрания идут по одному сценарию. Сначала про сложное международное положение, происки буржуазии и генеральную линию ВКП(б). Потом про главные беды авиации — высокую аварийность, пьянство и бытовое разложение. По пунктам, отдельно, будто между этими тремя напастями ни малейшей связи нет.

И с этой стартовой точки в теле лётчика — неумехи я должен нанести существенный ущерб нацистскому Рейху, иначе белобрысый небожитель устроит мне настоящий ад в преисподней? Может, вернуться и сразу сдаться? Но здесь чистое небо и мягкие, приветливые прелести Лизы, её я как порядочный человек… ну, почти человек, обязан хотя бы вылечить от сифилиса.