Потупились летуны, а я понял, что прямота Павла рано или поздно войдёт в тяжёлый конфликт с дубовой советской системой. Его скоро отозвали в Союз, а мы остались на «Чатос» и не пожалели, ибо песня «Ишака» оказалась категорически не лебединой. Весьма строгий в управлении, самолёт поразил недоработанностью конструкции по мелочам. Крайне сложная и трудоёмкая процедура складывания шасси, не менее замороченная последовательность их выпуска привели к тому, что многие пилоты поначалу и не пытались их втягивать. ШКАСы постоянно заедали от перегрева из‑за длинных очередей. К сожалению, И-16, наречённый испанцами «Москас» (мошка), утратил горизонтальную манёвренность поликарповских бипланов, позволяющую сбивать «Фиаты». Тем не менее, и на «Ишаках» наши научились летать, выдрессировав упрямое копытное животное. Гордились, что в ВВС РККА появился самый быстрый и совершенный в мире истребитель… Пока испанцы по доброте душевной не притащили газету о прошедшей в Англии выставке авиатехники.

«Брешут буржуи! — завопил внутри меня товарищ Ваня. — Не могут они так писать про новый и секретный самолёт».

«Харрикейн» означает «ураган». Моноплан непривычного вида, на фотографии вокруг него позирует кучка джентльменов, с трудом сохраняющих степенность и чопорность вперемешку с самодовольным торжеством.

«Нет, напарник. Машина предназначена не только для Королевских ВВС, но и на экспорт. То есть может в Испанию попасть, к франкистам. Тогда нам — хана. В чистом виде».

«Понятно! — протянул мой сознательный комсомолец. — Значит, капиталистическая реклама! Враньё».

Оптимист, блин. А если с таким в воздухе столкнуться? Скорость больше пятисот километров в час, восемь пулемётов! Для «Харрикейна» наши «Ишаки» и «Чайки» кажутся лёгкой добычей. Понятно, что главная часть истребителя — пилот, но об уровне лётной подготовки в рабоче — крестьянской авиации мы наслышаны из самых первых уст, собственных. Не я один, очень многие лётчики выросли в полноценных истребителей только в Испании. Гражданская война показала даже самым упёртым и зашоренным: пилотажная, огневая и тактическая подготовка в СССР, мягко говоря, далека от совершенства.

Но было бы нечестно утверждать, что благодаря газетам сыпятся одни неприятности. Иногда очень даже наоборот.

Весной я завалил третьего немца. На следующий день, критически оглядывая дырки в хвостовом оперении, аккуратно заклеенные и закрашенные верным Хосе, услышал голос за спиной:

— Салуд, синьор Муэрте!

Обернулся и почувствовал — на земле бывает труднее, чем в облаках под пулями «Фиатов».

— Меня зовут Мария Гонсалес. Я — корреспондент газеты «Республика». Хочу взять интервью у русского пилота, сбившего «Савой» над Мадридом.

Если в тот момент отвернуться и зажмуриться, то по памяти не смог бы описать ни единой черты обратившейся ко мне женщины. Только глаза, огромные, тёмные, тёплые… Они приковали, подчинили, принесли сладостное щемящее желание. Боюсь — ему, скорее всего, никогда не суждено осуществиться.

— Си, синьорина.

Язык заплетается, надо же… Она рассмеялась.

— Так в Италии говорят. У нас — сеньорита. Сможете уделить пять минут?

Да хоть всё время до следующего вылета. И потом — тоже.

— Несомненно.

— Если вам непривычно, можете называть меня «камрад Мария».

— Сеньорита вам больше подходит. Не возражаете, если я переоденусь, и мы побеседуем в более уютном месте?

«И кто упрекал меня в похоти?»

«Молчи, Ванятка.