Лицо толстухи перекосилось от злости:

— А вы нам не указывайте, господа проезжие! Поели, попили, да и плывите дальше! — Она распалилась и уже открыла рот для новых воплей, но тут, видно, кто-то позвал ее по имени, звучавшем то ли как чих, то ли как удар мокрой рукой по голому телу. Вернулась она очень быстро, на широком плоском лице ее играло с полдюжины улыбок. Поставив на стол небольшой кувшин, она неожиданно приветливо забулькала что-то про старые запасы и плохую память. В кувшине оказалось хорошее вино, которое недоверчивый Зубник наотрез отказался пить.

Беседа продолжилась.

— Да если все наши предки здесь прожили, куда же мы денемся?

— Почему ты сказала: нельзя уходить? — допытывался Конан.

— Ох, господин, — кокетничала хозяйка, — так старики говорят, зачем сказки повторять?

— Какие сказки? — поинтересовался киммериец и неожиданно для себя зевнул. Видно, сказывалась тяжелая прошлая ночь. Он уже несколько раз ловил на себе тревожный взгляд Зубника, но не придавал этому никакого значения. Парень трусоват, да и своему чутью Конан доверял больше, чем страхам деревенского лекаря. Сейчас он был совершенно спокоен, его даже забавлял этот разговор с расплывшейся теткой, отчаянно строившей ему глазки.

— Когда-то давно, говорят, деревня еще от воды далеко стояла, старичок какой-то зашел, воды попить попросил, да только заняты все были, женщина какая-то возьми да и скажи: неохота мне за водой идти, хочешь, так сам иди к реке и пей. — Хозяйка вдруг замолчала, посмотрев куда-то за спину Зубнику. Тот мигом обернулся, но ничего не увидел. Скучным голосом она закончила: — Ну, а старичок-то непростой был, взял да заколдовал деревню. Теперь, сказал, далеко не нужно будет ходить, вода сама подойдет, а пить ее не я, а вы будете: пока всю реку не выпьете, отсюда — ни ногой. Так вот и живем с тех пор… — Заметив очередной зевок Конана, женщина засуетилась: — Может, господа отдохнуть хотят с дороги? Я могу комнатку приготовить.

Еще час назад предложение задержаться в этом гнилом болоте даже не рассмешило бы киммерийца, но сейчас невесть откуда взявшееся благодушное настроение не позволило отказаться.

— Так и быть, хозяйка, отдохнем, надеюсь, за наше серебро у тебя найдется местечко посуше?

Не обращая внимания на умоляющий взгляд слуги, Конан проследовал в отведенную им комнату, тут же повалился на жесткий тюфяк и, недоумевая, где же это он успел так утомиться, заснул. Где-то далеко, на грани сознания он услышал вначале тревожный голос Зубника: «Господин, на тот берег пошла лодка, они что-то затевают!» и уже совсем во сне, его толкали и пихали, знакомый булькающий тенорок с сожалением сказал: «Я бы лучше его себе оставила…»

Глава 8

Пробуждение принесло массу неожиданностей. Конан очнулся на полу в совершенно незнакомом доме без малейших следов сырости, крепко связанный по рукам и ногам. С ним не было ни кинжала, ни мешочка с деньгами. Голова кружилась, язык с трудом ворочался в пересохшем рту. Рядом лежал Зубник и обреченно глядел в потолок. Киммериец хотел окликнуть слугу, но убедился, что голос ему не повинуется. Скрипнув зубами, он рванулся изо всех сил, пытаясь освободить руки, это не удалось, но Зубник повернул голову на звук и радостно вскрикнул:

— Очнулись! Я уж совсем испугался, что уморили они вас! — Заметив отчаянные гримасы Конана, слуга понимающе закивал: — Знаю, знаю, сам слышал, как они говорили: очухается, но говорить еще день не сможет. Да вы не волнуйтесь, господин, мы им живые и здоровые нужны. Ох, я вам скажу, и злые тут люди живут! Мы еще у этой тетки обедали, а гонца уже на тот берег послали, я сам видел лодку, — Зубник разглагольствовал, лежа связанный на полу, охотно сообщая все, что ему удалось узнать, — Потом вы изволили вина выпить, отдохнуть решили.