— Чем, интересно, я заслужил такой теплый прием у старого друга?

— А разве у королей бывают друзья? — наигранно удивился тот, отхлебнув из кружки. — Мне казалось, вам нет дела до нас, простых смертных.

Конан озадаченно посмотрел на сидящего напротив обозленного человека и только и смог, что презрительно сказать:

— И после какого кувшина ты начал делить нас на высших и низших?

Зубника тихонько затошнило от страха. Он хорошо понимал, что сейчас между двумя сильными людьми произойдет что-то очень нехорошее, но вмешаться не мог. Слуга умоляюще посмотрел по сторонам и встретился взглядом с горбатым певцом, которого его господин назвал Оллердален. Тот уловил молчаливый призыв, так как и сам уже несколько минут присматривался к сидящим за столом, чувствуя неладное. Будучи человеком без родины, — кем были его родители и где его произвели на свет, никто никогда не знал, а первыми его воспоминаниями о детстве были холодные ветра Бритунии и приютившее его полудикое племя, кочевавшее по степям, перейдя Кезанкийские горы, — он не признавал никаких законов, хотя постоянно вступал с ними в конфликты в самых разных странах, и то, как Оллердален обращался к человеку, зависело исключительно от его настроения, а не от положения собеседника. Поэтому, неожиданно резво подскочив к столу, он подвинул слугу и без приглашения сел, обнажив в ухмылке короткие черные пеньки зубов. «Ох, помогай, горбатый, — мысленно взмолился лекарь, — я тебе все твои гнилушки во рту повылечу, только выручай!» Глаза Кастеджо уже метали молнии, криво улыбаясь, он начал вставать из-за стола. В этот момент Оллердален хлопнул ладонью по столешнице и неожиданно звонко сказал:

— Ну, как есть — мальчишки! Только встретились и уже что-то не поделили! — Озадаченные напористой нелепостью этих слов, все посмотрели на него.

— Какие мы тебе мальчишки… — свирепо начал Конан.

— А такие: твоя мамаша еще и в глаза не видела твоего отца, а моему горбу уже завидовали все верблюды Стигии!

Вокруг захохотали, а с соседней лавки даже свалился краснолицый туранец. Кастеджо слабо улыбнулся, Конан, тряхнув головой, не выдержал и рассмеялся.

— Я вижу, ты с дороги, король-путешественник, — бодро продолжал певец, — забирай своего друга, пошли ко мне в крысятник, отдохнешь, а там, глядишь, и спорам вашим — конец.

— Что я слышу? — изумился Конан. — Бродяга Оллердален обзавелся собственностью? О каком это крысятнике ты говоришь?

— Не смей обзывать мой дом собственностью, — высокомерно ответил горбун, вставая. — Захватите вина, мои винные подвалы вчера залило дождем. Пошли, лопоухий, — ласково обратился он к Зубнику и пошел к выходу.

Киммериец с облегчением последовал за Оллердаленом, убедившись, что Кастеджо тоже идет с ними. Уже перед самым выходом Конан все же обернулся, чтобы узнать, кто это так пристально смотрел ему в спину.

За столом, стоящим у окна, в компании огромных волосатых парней сидела девушка. Светлые глаза ее ничего не выражали, но смотрели прямо на него, вызывая легкую дрожь, как от взгляда в пропасть. Высоко поднятые волосы, полные губы, длинная шея кого-то смутно напоминали. Тут один из сидящих что-то спросил у нее, она отвернулась, и наваждение исчезло.

Зубник проследил за взглядом своего господина, но так и не понял, почему тот так пристально смотрел в сторону угрюмых жующих мужчин у окна. Никакой девушки он за столом не увидел.

Глава 10

Они сидели в низкой деревянной лачуге, с трудом разместившись вокруг странного сооружения, которое Оллердален громко называл столом.