Последние слова прозвучали глухо, некрасивое лицо Демона стало исчезать, и уже из темного облака, в которое он превратился, до Конана долетели обрывки фраз:

— Поторопись… Тебя ждут… Аквилония — красивая страна…

Голову словно сдавило железными тисками. Сердце бешено колотилось в груди, перед глазами плыли разноцветные круги. Киммериец в бешенстве сжимал кулаки, стоя посреди подводной комнаты. Этот негодяй дал ему время подумать! Ловушка. Дьявольски хитрая и опасная ловушка! Находясь в самом логове врага, поставленный перед выбором, которого на самом деле не было, ибо как выбирать между предательством и смертью, Конан как никогда был близок к отчаянию. Он думал не о себе, ведь, предпочтя гибель, он ничем не сможет помочь людям, оставшимся на земле!

Давая выход накопившейся злости, киммериец что есть силы двинул ногой стол с остатками еды. В любом земном трактире посуда бы с грохотом полетела на пол, но под водой это получилось медленней и не принесло Конану никого удовольствия.

— А ты злой, — услышал он тихий вкрадчивый голос. Резко повернувшись, он увидел стоявшую Панору. Складки голубого платья колыхались вокруг стройных ног, словно девушка стояла под струей воды. Странно, но сейчас ее лицо не выражало привычной уже киммерийцу ненависти. За свою долгую и бурную жизнь Конан перевидал сотни женщин и не раз удивлялся тому, как менялись их лица под влиянием внутренних переживаний. Самая простая и неинтересная женщина становилась красавицей, дав волю своему гневу или страсти. Случалось наблюдать и обратное: ослепительные герцогини и баронессы превращались в сварливых торговок, теряя весь свой лоск во время ссор. И вот теперь стоявшая перед ним девушка, — хоть он не на мгновение не забывал, что это дочь его врага, сама опасная колдунья, — казалась незнакомой, словно умытой свежей утренней росой, и поэтому удивительно красивой. Серо-голубые глаза ее потеплели, легкий румянец играл на щеках, приоткрытые губы, казалось, вот-вот сложатся в славную улыбку. На ней был тот же наряд, что и в тронном зале, но если тогда киммериец лишь со злостью мимоходом отметил про себя, что девица выставила напоказ свои формы, то теперь при взгляде на ее грудь под легкой тканью платья его обдало жаром. Конан удивился сам себе: давно забытое ощущение мальчишеского волнения заставило опустить глаза.

— Я слышала, вы резко поговорили с отцом… — В голосе Паноры ясно слышалось смущение.

«Что со мной?» — поразился киммериец, с трудом удерживаясь от желания немедленно броситься к девушке, подхватить на руки и забыть всю свою хлопотную жизнь, утонув в этих смущенных и зовущих серых глазах.

Панора сделала к нему несколько робких шагов и продолжала:

— Он не хотел тебя обидеть, вы оба сильные, достойные противники, почему бы вам не попробовать понять друг друга… — Конану было уже абсолютно все равно, что она говорит, он видел только одно: еще немного, и она будет в его объятьях.

Прикосновение ее руки было таким легким, что он даже не почувствовал, а лишь представил его, задохнувшись от нетерпения. Еще мгновение — и в сплетении тел было уже не разобрать, где Конан, разом помолодевший, горящий от страсти, а где гибкая Панора — отдающаяся и ускользающая.

Словно тяжелые оковы упали с ног — сильные упругие волны подхватили и понесли их, срывая одежды, все сильнее и сильнее кружа потерявшего голову киммерийца. Уже не разбирая, где верх, где низ, не выпуская из рук свою драгоценную добычу, он почти терял сознание, поражаясь ее изменчивости. Как будто десятки разных женщин побывали в его руках: жаркая южная красавица душила его в объятьях, скромная юная девушка покрывала бесчисленными поцелуями лицо, опытная искушенная дама, забыв себя, издавала сладострастное рычание под его сильными руками… Сколько прошло времени? Мягкий ковер из водорослей принял истомленные тела, готовые навеки слиться друг с другом.