— Лжешь, — спокойно ответил Конан, даже не взглянув на него. Октогирум с горящими глазами, казалось, впитывал каждое слово человека. — Я знаю, на что иду, и знаю, во имя чего я это делаю. — Вкладывая в слова всю свою ненависть, он жестко закончил: — Вашу мать он уничтожил сразу после вашего рождения. А тобой, словно медной монетой, пожертвовал в борьбе с Демоном Небесных Вод, которому и дела-то не было до этого пакостника!

Больше Конану ничего сказать не удалось. Темное облако, сорвавшееся с трона, накрыло Октогирума. Послышался тяжкий гул, пол под ногами зашатался, киммериец успел заметить Панору, в ужасе метнувшуюся куда-то в угол. Отступив на несколько шагов, он на всякий случай вынул меч. И, как оказалось, вовремя. Словно повинуясь неслышному приказу, из-за колонн начали появляться жуткие твари. Вначале Конану показалось, что это морские змеи — слуги Паноры, но, приглядевшись, он убедился, что ошибся. Эти были крупнее, большие шишковатые головы, казалось, состояли из одних огромных пастей, усеянных тонкими острыми зубами. Гибкие тела заканчивались двумя шипастыми хвостами. При движении чудовища отвратительно подергивались, то раскрывая, то убирая иглы плавников. Они надвигались плотной стеной, вызывая дрожь омерзения и гипнотизируя человека мерцанием красноватых огоньков вдоль хребта. Сосредоточившись на первых подплывающих тварях, киммериец чуть было не упустил других, незаметно стелившихся по самому полу. Очень тонкие и гибкие, они напоминали живые веревки, и, замешкайся Конан еще хоть на миг, его ноги были бы накрепко спутаны…

Одним резким и сильным ударом киммериец очистил пол вокруг себя и тут же вонзил меч в пасть первому чудовищу. На удивление, зубастые твари были не очень агрессивны, но их становилось все больше, Конан едва успевал поразить двух-трех нападавших, как тут же на их место прибывало пять новых. Одна из плавающих веревок уже опутала ему правую ногу, но стоило лишь опустить меч, как острые зубы уже оказались у лица. В левой руке киммериец по-прежнему сжимал сосуд, поэтому, отшатнувшись, он инстинктивно ударил чудовище прямо по зубам. Раздался отвратительный хруст, и зверюга потеряла интерес к борьбе. Конан медленно отступал, оставляя перед собой изрубленные скользкие тела. Почувствовав спиной стену, он остановился. Рука, державшая меч, стала уставать, а чудовищ не становилось меньше.

Лишь одно неверное движение допустил киммериец, как тут же последовал сильный рывок за ногу. Он поскользнулся на отрубленном хвосте и упал, не выпуская меча. Казалось, еще мгновение — и от человека останутся только кровавые ошметки. Но твари лишь окружили его плотным кольцом, вперив холодные немигающие глаза в близкую жертву. Конан попытался встать, но понял, что ноги связаны. Сжав зубы от унижения и бессилия, он сел, опираясь на меч. Не было и речи о том, чтобы освободиться — для этого подошел бы кинжал, но не меч, первым же ударом он перерубил бы себе ноги. Чудовища расступились, открывая заваленный убитыми зал.

Около трона стоял зло улыбающийся Од'О. Лицо Октогирума было пустым и невыразительным.

— Не перестаю удивляться людскому коварству, — вздохнул Демон, взмахом руки разгоняя уцелевших чудовищ. — Но только не пойму, на что ты рассчитывал, пытаясь обмануть меня? — Кинув взгляд на сына, укоризненно добавил: — И зачем было тревожить мальчика? Он и так очень слаб…

Голос Од'О становился все более и более ласковым, даже слащавым. Перед Конаном стоял слабый немощный старик. Поискав глазами, он тихо позвал:

— Панора, детка, где же ты? Мне понадобится твоя помощь.

Откуда-то незаметно выскользнула Панора и стала справа от него.

— Помоги мне сесть, милая, и подай поскорее Главную Книгу Воды. Наш дорогой гость не может больше ждать. — Повернувшись к Октогируму, он легонько подтолкнул того в спину: — Действуй, сынок, ты знаешь, что делать.