— Здравствуйте, товарищи.

С нею нестройно поздоровались.

Приведший Землячку парень наклонился к черноусому железнодорожнику в форменном пальто с медными пуговицами и что-то шепнул.

— Здесь вся наша организация, — пояснил гостье черноусый. — Одиннадцать партийных и четверо беспартийных, но за них мы ручаемся.

Собравшиеся сгрудились еще теснее, откуда-то из угла выдвинули табуретку, и черноусый пригласил гостью сесть.

— Милости просим, товарищ…

Он запнулся, партийную кличку пришедшей ему сообщили заранее, но он постеснялся произнести ее вслух.

— Демон, — назвалась Землячка.

Это была одна из ее кличек. Другую, более популярную, сохраняли в тайне — она была известна полиции, и работники Московского комитета не хотели, чтобы полиция проведала о том, что Землячка появилась в Москве.

— Так вот, товарищи, — открыл собрание черноусый железнодорожник, который, видимо, был руководителем организации. — К нам прибыл товарищ Демон. Он… — председатель поправился: — Она… — и опять запнулся: слова как-то не сочетались. — В общем, товарищ Демон лично принимала участие во Втором съезде нашей партии и расскажет о задачах, какие стоят сейчас перед русским рабочим классом.

Собравшиеся с интересом вглядывались в докладчика, уж очень не вязался такой странный псевдоним с обликом этой женщины, гораздо более походившей на учительницу, чем на демона; они видели ее впервые и не могли знать, что в характере Землячки было все-таки нечто демоническое.

— Приступайте, — сказал черноусый. — Товарищи сильно интересуются.

И Землячка стала рассказывать.

Следовало сказать обо всем том, чем съезд обогатил партию, чем способствовал развитию русского революционного движения, о множестве вопросов, о программе и уставе, об экономической борьбе, об отношениях с Бундом.

Может быть, впервые многие задумались над научными формулировками политики партии, и только такой выдающийся мыслитель, каким предстал на этом съезде Ленин, был способен с предельной ясностью и точностью определить принципы построения партии и предстоящую борьбу за диктатуру пролетариата, за союз рабочих и крестьян, за равноправие наций…

Она увлеклась и, перебирая в памяти события летних дней, принялась рассказывать о своей поездке из Женевы в Брюссель, о подъеме, какой царил среди делегатов в Брюсселе, о переезде по морю в Англию и о Лондоне, где участники съезда разделились на большевиков и меньшевиков.

Землячке стали вдруг задавать вопросы не только о спорах искровцев с экономистами, но и о том, как живут люди в Лондоне, что это за город и чем он отличается от Москвы.

Сказалась извечная любознательность простых рабочих людей, и Землячка заговорила о лондонских улицах, магазинах, ресторанчиках, рассказала о поездке с Лениным на Хайгетское кладбище, стала вдруг рассказывать не только о том, что говорил Ленин, но и какой он сам — как говорил, как выступал, как волновался, переубеждая своих собеседников, и как прост он в обращении с людьми.

И именно потому, что эта женщина так охотно делилась своими личными впечатлениями и переживаниями, рабочие Казанки почувствовали в ней своего человека.

На улице давно стемнело, за окном вспыхивал то красный, то зеленый огонь семафора, гудели за стеной паровозы, а беседа в тесной железнодорожной будке все никак не могла закончиться.

— Ну, а если коротко, — перебил Землячку молодой парень в широком, не по плечу брезентовом плаще. — Если коротко, как бы вы пояснили, в чем суть, самая что ни на есть суть вот этого, значит, прошедшего съезда?

И все сразу замолчали, ожидая, что скажет им эта женщина, которая сама была на съезде.