– Я сама прекрасно знаю, Рэйлан, – раздраженно сказала она и отвернулась.

Проехали несколько километров, прежде чем Кирстен посмотрела вперед. Он расценил этот жест как признак готовности вернуться к разговору.

– Как ты понимаешь его задумчивость в то утро?

– Как плохое настроение, – небрежно бросила она.

– Кирстен, я долгие месяцы изучал характер этого человека. Никогда не слышал, чтобы у него бывало плохое настроение. Если верить всем тем источникам, из которых я собирал о нем сведения, начиная со школьных и институтских характеристик и заканчивая отзывами пилотов из его команды, которые общались с ним ежедневно, то он был человеком наименее подверженным перепадам настроения из всех когда-либо живших на земле.

– Чарли не робот! – вскричала она. – У всех бывают плохие дни.

– И если бы такой день случился в его жизни, ты бы непременно знала об этом, не так ли? Ведь ты жила с ним. То утро было началом «плохого дня» для Рамма?

Она сцепила пальцы так сильно, что кисти рук покрылись белыми и красными пятнами.

– Не знаю. Он ушел еще до того, как я проснулась.

Рэйлан решил уточнить этот факт позже.

– Мне кажется странным, что он забыл подать знак большими пальцами, коль скоро это была многолетняя традиция.

– Ничего странного.

– К тому же Сэм говорил, что за день до смерти Рамм был абсолютно нормален. Хохмил. В полете был сосредоточен и внимателен. Он ушел с аэродрома беззаботным как птичка.

Кирстен вопросительно на него поглядела. Рэйлан глубоко вдохнул и сказал:

– Это лишь подтверждает, что причина его странной задумчивости осталась здесь, дома, и обнаружилась в ночь перед тем самым днем.

– Во сколько вернулся Чарли в предыдущий день?

– Рано. Около трех. Он посмотрел на часы.

– Сейчас почти столько же. А чем вы занимались?

– Мы стали смотреть старые пленки. Точнее, он сел смотреть.

– О себе самом?

– Да. Видеозапись отрывков из «Мира спорта» и тому подобное.

– Почему ты говоришь: «Точнее, он сел смотреть»?

– Потому что я не сидела на месте. Я готовила ужин.

– Почему ты?

Кирстен, видимо, не хотела отвечать, но Рэйлан ждал, и она сдалась.

– Элис отпросилась на два дня. Бормотание Элис на кухне еще никогда не было так отчетливо слышно, как после этих слов, – Пойди скажи ей, что у нее есть два выходных, – сказал Рэйлан.

– Не могу же ни с того ни с сего войти и…

– Тогда я сам. – И направился к кухне, но Кирстен рванулась за ним и вцепилась в его рубашку.

– Я ей скажу.

Рэйлан слышал приглушенный стенами возглас удивления Элис, ее возражения и, наконец, согласие, ведь она давно собиралась навестить дочь и внука.

– Что ты приготовила в тот вечер? – спросил Рэйлан, когда Элис ушла.

Он прожил здесь столько времени, что уже не чувствовал себя гостем, и поэтому взял яблоко из корзины на стойке, даже не подумав попросить разрешения.

– Мы ели шашлык.

– Из ягненка? – спросил он без энтузиазма.

– Из говядины.

– Прекрасно. У тебя есть все необходимое?

– Рэйлан, это бессмысленно. Какой толк в твоей затее?

– У тебя есть все необходимое? – повторил он, поднося ей ко рту кусочек яблока на кончике ножа.