В девственной,  невинной киске.

Ненадолго.

Я сам не заметил,  как тяжесть в яйцах стала почти невыносимой, и рука обхватила уже твердый член.

Что за хрень? Если я хочу ее,  я могу просто использовать ее и все,  но это,  черт возьми,  скучно,  и к тому же я уже обещал ее кому-нибудь из своих приятелей.

Деймон. Он любит девственниц. Он бы убил меня за то,  чтобы схватить ее,  нагнуть раком и взять свое.

Но он не должен забирать то,  что принадлежит мне.

Лейла на экране начала крутить бедрами,  помогая себе достичь вершины,  и я увидел,  как ее пухлый ротик зашевелился, и прибавил звук,  вкушая ее прелестные стоны.

— О,  да,  охх…  о,  да,  — ноги девушки затряслись,  кажется,  она сама не поняла,  как это все вышло.

Желание.

Я не мог не испытывать желания,  глядя на то,  как эта мерзкая разрушительница ласкает свою киску,  думая обо мне. А о ком еще?

Я — единственный мужчина в ее жизни. Меня она видела в коридоре. Я стану для нее всем. Я стану ее гибелью.

Без моего разрешения она не сделает ни единого вдоха.

Моя кукла.

Со злостью я хлопнул ноутбук,  понимая,  что у меня ещё есть другие способы снять возбуждение.

Пусть Лейла играет сама с собой,  пусть тренируется. Скоро ей пригодится этот навык.

И очень скоро.

Лейла

Прошла еще примерно неделя. О ТОЙ ночи я старалась не вспоминать,  но не могла.

От романов меня теперь жутко трясло. Мне казалось,  что если я перестану читать их,  то возбуждение пройдет и сексуальный голод вместе с ним.

Здесь,  взаперти,  я как никогда чувствовала себя одинокой. Хотя там,  в своей прошлой жизни,  я всегда думала,  что более одинокой,  чем тогда быть невозможно.

Мои подруги влюблялись. Они,  черт возьми,  любили и были счастливы. Плевать,  что их мужчины не были пределом моих мечтаний,  но у них была защита. Опора,  на которую они могли положиться. А я была одна. Всегда одна.

И когда тот ублюдок раздвинул мне ноги и попытался трахнуть,  рядом со мной был только брат,  Кристиан,  а десятки других поклонников,  по сути,  не являлись моей опорой.

Криса я сама прогнала. Была полной дурой,  потому что считала,  что он настолько мой друг,  что не может стать любимым.

Да я вообще никого не любила кроме себя. И кто я теперь? Одинокая,  запертая в коробке тварь.

Как быстро Кай сделал то,  чтобы я позволила так о себе думать. Слишком быстро моя гордость дала трещину…

Нельзя сдаваться. Нельзя так рассуждать.

Но возбуждение только нарастало. Может,  это было связано с циклом,  может,  с чем — то еще. Но мне постоянно хотелось есть. Самое ужасное было то,  что клубника теперь вызывала во мне особые чувства. Как при чтении романов,  но сейчас я к ним даже не прикасалась.

Сладость ягоды рождала во мне мысли,  от которых я хотела сбежать. А картинка из ночных воспоминаний преумножала этот эффект.

Какой бы далекой не была моя фантазия,  в ней всегда вдруг появлялся Кай. Его бедра с ямочками,  что так усердно вколачивались в хрупкое тело той стонущей девки.

K моему ужасу, иногда я видела ее лицо и понимала,  что смотрю на себя.

— Ты сходишь с ума,  — напомнила я себе,  когда проснулась в очередной раз. День сурка. Йога. Еда. Царапание окна. Вот все мои планы на день.

Оглядевшись,  я поняла,  что Джозеф уже принес мне еду. К тому же посреди комнаты он поставил синее кресло,  которое до этого стояло в углу.