Плохое предчувствие затаилось глубоко внутри.

Я услышала его шаги ещё до того,  как Стоунэм открыл дверь и застал меня на кровати с расческой в руках.

Никогда не знаешь,  в какой момент тебя застанет этот монстр. Однако в зеленых глазах Кая я опять не увидела того,  кто сидел в нем тогда в Большом Зале.

Это странно…  но в том взгляде не было НИЧΕГО человеческого. Да,  это был мужчина,  но тогда у меня было такое чувство,  что Кай может сотворить что угодно. Пойти на любой грех. На убийство…  меня?

Избить меня до бездыханного состояния.

Но если тот монстр был готов совершить любой грех, то этот Кай,  что ворвался в мою комнату,  сам был грехом.

Совершенным, искусительным. Он,  как мираж — идеален до чертовых брильянтовых запонок,  сильного и упругого тела и также отвратителен внутри. Запретный плод,  манящий и сладкий. Я была Евой,  которая тянулась к плоду. Он — совершенным,  но гнилым яблоком.

Вот и все.

— Доброе утро,  — всего два коротких слова,  сказанных так,  будто к горлу нож приставили. Это вовсе не «доброе утро». Это «сейчас ты будешь делать все,  что я тебе прикажу». — Я смотрю,  одиночество идет тебе на пользу,  — в его взгляде промелькнуло какое — то тайное знание.

Я сидела на том самом месте,  где еще неделю назад раздвинула ноги и ласкала себя,  вспоминая в мыслях его бедра и зад. Черт.

— Доброе утро,  — сквозь зубы. Я начала остервенело драть свои волосы. Нервничая я потянулась к клубнике и отправила несколько ягод себе в рот,  пока Кай садился в кресло и,  не глядя на меня,  сделал пару пометок в телефоне. Только сейчас я заметила,  что он принес с собой какую-то черную папку.

— Ты вежлива,  это приятно. Появились мозги? Очевидно,  пять недель в одиночестве поставило тебе их на место, и у нас не возникнет дальнейшего недопонимания…  хм,  в нашей работе.

— Эм…  в какой работе? — от его голоса,  медленного,  но уверенного,  мне становилось не по себе. Каждый звук,  который он издавал,  всегда находил ответ и подчинение у окружающих его людей,  и это чувствовалось.

— Исправительной работе,  — он поднял бровь,  глядя на меня снисходительно. Как на маленькую и глупую девочку,  которая все еще верит в Санту. — Ты подпортила мою репутацию. Разрушила карьеру. Я буду баллотироваться снова,  но пятно дерьма и грязи,  что ты нанесла на мое честное имя,  не отстирывается. Поэтому,  как я уже и сказал,  ты здесь для того,  чтобы я вернул тебе долг. С процентами. Поскольку я изучил всю информацию о тебе и понял,  что ты одинокая и фригидная женщина,  у которой никого и ничего нет. Семья? Было бы глупо наносить удар по ним,  учитывая то,  что накосячила ты. Поэтому я и начал с тебя. Два года у Ясина уже разрушили самое ценное,  что у тебя было — карьеру. Поэтому я решил начать с того,  что у тебя осталось — ты сама. А ты — это твоя гордость,  — он начал загибать пальцы,  пока я чувствовала себя на сеансе у психотерапевта. У очень страшного мозгоправа,  который способен гипнотизировать людей. — Твоя невинность, твое тело, твоя самодостаточность…  и так далее. Что может тебя сломать? Правильно. Обесценивание. Разменность. Очень скоро, ты будешь хорошо знакома с этими мужчинами,  — Кай бросил на кровать папку,  кивнув мне. — Открой.

Я не сдвинулась с места,  боясь папки,  как огня,  но Кай злобно прищурил веки,  всем своим видом показывая мне,  что мне лучше открыть эту чертову папку.