Земля, оставшаяся после деревьев, настолько высохла, что окаменела и растрескалась от жары. Пустыня представляла собой плоский простор из горячего камня песчаного цвета. Иногда шли каменные дожди, и гигантские валуны лежали там, где рухнули с неба. Тусклое свечение из трещин в земле говорило о том, что прямо под ней пылает нестерпимый зной, который порой прорывался наружу и выжигал пустыню огненным потопом.

Эта земля была не просто сухой или враждебной, хотя и такой она тоже была. Пустыня была злой. Даже когда в небе горело только одно солнце, жар омывал бесконечный растрескавшийся камень под ногами и высасывал жизненную силу из всего, что забредало сюда. Земля все еще голодала, унаследовав голод от прожорливых тварей, которые покинули ее. Кроме одиноких скелетоподобных птиц-падальщиков и быстроногих ящериц, которые сновали между клочками тени, здесь, похоже, ничего не обитало. Разумеется, продолжительность жизни обычного человека в южной пустыне Торвендиса равнялась бы лишь жалким нескольким часам.

Мужчина, которого некоторые называли Крон, и который в настоящий момент удовлетворялся этим именем, не был обычным человеком, причем уже довольно долгое время. Он чувствовал, как пустыня пытается высосать из него жизнь через подошвы ног, но он был слеплен из прочного теста и не обращал внимания на ее голод.

Он подобрал мантию и закрыл затылок и шею от жара трех солнц, пылающих в розово-лиловом небе. Он был рад избавиться от теплой одежды, которую носил в горах и выбросил даже походные сапоги, потому что, хотя путь от города Грика до этого места был долгим, Крон не прошел его пешком. Колдуны редко куда-либо ходили.

В отдалении виднелась его цель. Среди тяжелых валунов, которые случайным образом упали там и сям, впереди возвышалось образование, которое выделялось тем, что его могли воздвигнуть здесь намеренно. Оно было асимметричное и уродливое, как и все остальное в этом месте, но огромные каменные копья, торчащие из земли, вполне могли сойти за колонны, а камни, раскиданные вокруг них, походили на границу, выделяющую территорию храма. Если посмотреть под правильным углом, то та длинная слоистая каменная плита становилась упавшей перемычкой, а грубые четырехугольные куски скалы — остатками рухнувшей стены.

Крон понимал, почему это место было затерянным. Сначала его задушили плотоядные джунгли, потом похоронила в себе не менее гиблая страна огня и смерти, и те немногие, кто видел его за последние тысячелетия, наверняка не обратили внимания на еще одну груду камней. Но Крон был именно тем человеком, что уделяет внимание миру вокруг себя, и как только он увидел эти камни, у него не осталось сомнений, что это именно то, что он ищет.

Он ловко перебрался через камни, отмечающие внешнюю границу — хоть Крон был и не молод, но так же подвижен, как и всегда — и осмотрел внутреннюю часть обрушившегося храма. Он знал, как тот выглядел раньше, и не был удивлен, что храм обветшал и разрушился, ибо также представлял себе, что в нем скрывалось и для чего он был построен.

Крон проговорил несколько слов, не предназначенных для человеческих уст, ощутил их силу, почувствовал, как корчится его душа от скрытой в них порчи. Земля под его ногами задрожала, не от силы, но от страха, и фрагменты камней посыпались вниз. Крон глубоко вдохнул, вспомнил, как давным-давно применял эту силу для совершенно иных целей, и вымолвил последний слог.

Земля раскрылась, как часовой механизм. Машины, которые сделали это, были очень стары. Огромные куски грунта поворачивались под пронзительный визг металла, трущегося о камень, что доносился далеко снизу, каменные колонны погружались, как рычажки в замке, огромные противовесы из черного металла выскакивали из-под земли на длинных стержнях.