Изменить размер шрифта - +


– Наркотики? Проблемы с психикой? Внебрачные дети?

Разговор обещал быть долгим.

– Да ты не трясись, парень. Чего бояться, ежкин кот? – бритоголовый Руфус расхаживал по камере голым по пояс, и по многочисленным наколкам,

испятнавшим мускулистый торс, знающий человек мог рассказать все о его богатой преступной судьбе. – Ну, впарят тебе срок за убийство. Ну,

влетишь годков на двадцать. И что? С такой статьей как у тебя будешь уважаемым человеком! Падлой буду, ежкин кот!

Вильям только вздохнул. Он знал, что Руфус провел в заключении двадцать пять из тридцати восьми лет жизни и что конура с зарешеченным окном

и запертой дверью являлась для него самым настоящим домом.

Сочувствовал бритоголовый сокамернику вполне искренне.

– Я домой хочу, хочу вернуться к Джудит, – негромко сказал Вильям, – и чтобы все было как раньше…

За шесть дней, проведенных в стенах центра правосудия, эта фраза превратилась для него во что-то вроде заклинания, хотя бывший работник

городского архива отлично понимал, что прошлое вернуть невозможно.

Соседи по камере, к счастью, его не услышали. Руфус продолжал болтать, а косматый старик, откликающийся на имя Джон, дремал. Их дела не

попадали под действие закона об ускоренном делопроизводстве, так что оба пока могли ни о чем не беспокоиться.

– Так вот, ежкин кот… – Руфус прервался на полуслове, вслушиваясь в грохочущий лязг, донесшийся со стороны двери.

– Вильям Снарк? – вопросил заглянувший в камеру могучий негр в форме. – Собирайся и пошли.

Вильям ощутил, как залязгали зубы.

– Иди, парень, и смотри, не облажайся, – проговорил Руфус и хлопнул Вильяма по спине. Джон открыл глаза и проворчал нечто одобрительное.

Вильяма заковали в наручники и вывели из камеры. Пока шли по коридорам и поднимались в лифте, невольно вспоминалось прошлое: детство в

Халтоне [1 - Район Ливерпуля] , закончившееся после гибели родителей во время орбитальной экскурсии; обучение в Глазго, поездки в горы;

последний год – работа в архиве, встречи с Джудит, походы на матчи «Ливерпуля» и в «Красный мир»…

С внезапным холодком осознал, что сегодняшний приговор уничтожит все это с легкостью пресса, дробящего камни, останется на биографии

Вильяма Снарка огромным черным крестом. Перечеркнет надежды на успех, карьеру и благополучную семью.

В похожем на крошечный театральный зал помещении Вильяму благодушно улыбнулся Элайджа Мак-Нил.

– Не стоит так переживать, – проговорил адвокат, когда подзащитного усадили рядом с ним. – Я сделаю все, что смогу.

– Клянусь четверкой, мне кажется, что сегодня этого не хватит, – уныло сказал Вильям.

– Встать, суд идет! – объявил судебный пристав. Мак-Нил, Вильям, а также сидящий через проход обвинитель поднялись и сквозь боковую дверь

вошел судья. Седой парик сидел на нем криво, а морщинистое лицо напоминало мордочку разгневанного мопса, но это вовсе не казалось смешным.

В черном балахоне судья выглядел зловеще, как ангел смерти.

– Садитесь, – заняв место на возвышении, он махнул костлявой лапкой, – смотрю я, зрителей сегодня немного…

Его честь изволил пошутить. Насколько Вильям знал, на ускоренные процессы зрители не допускались.

– Итак, начнем, – проговорил судья, и взгляд его крошечных, блестящих, как металлические шарики, глаз, остановился на Вильяме.
Быстрый переход