|
Бывало — чего греха таить? — мысленно ставил себя выше других. Бывало. Теперь пришло время платить. Оскар погиб во время Лунной Фантазии. Схватился с гаркой и получил два удара, крест накрест рассекших грудь. Катаны гарок только кажутся тонкими, чудские доспехи, если нет магической защиты, навская сталь рубит беспощадно. А зашиты уже не было. Уже не было… Вильгельм сумел вынести тело Оскара с поля боя, добрался до Замка, положил рядом с другими рыцарями, не пережившими Лунную Фантазию. И застыл как истукан. Без движения, без звука, с прикрытыми глазами. Только губы Вильгельм кусал. Сильно, до крови. В тот момент он думал, что потерял одного сына. А потом к Вильгельму подошел Мортимер, двоюродный брат по отцовской линии, и сказал, что Витольд ранен. За тот короткий период, что Гюнтер Шайне занимал пост мастера войны, он успел совершить много. Чересчур много. Приняв помощь гиперборейцев, он настроил против Ордена весь Тайный Город. Опозорил рыцарей нападением на школу Зелёного Дома. Проиграл войну, поставив Великий Дом на край катастрофы. И какое теперь дело до того, что Гюнтер оказался наркоманом, прочно сидевшим на Золотом Корне? Сделанного не воротишь. И боевые лицензии, которые Шайне выдавал с неимоверной лёгкостью, подписывая буквально любое прошение, не аннулируешь. Восемь романтически настроенных щенков, безумно боявшихся пропустить самую славную победу в истории Ордена, успели получить чин корнетов и отправиться под стены Зелёного Дома. Вернулся только один — Витольд. Вильгельм понимал, что сын изменился. Становление произошло слишком рано, слишком страшно и серьёзно покорежило его. Рыцари, несмотря на господствующую в Ордене философию воина, относились к молодым внимательно и крайне осторожно, тщательно следили за тем, чтобы юноша в правильное время и нужным образом познавал реалии жизни, чтобы не сломался, чтобы понял все так, как надо. Грязь? Да, грязь есть, куда без неё? Но если в дерьмо окунется парень подготовленный, он вряд ли сломается. Витольда же не просто окунули. Витольда едва не утопили в грязи. И первое, что сделал Ундер, закончив лечение, — отозвал прошение о приёме в гвардию великого магистра. Сломался? С выводами чуды не торопились. Армейские эмиссары поговорили с родителями, с самим парнем, попытались понять: почему? Витольд отвечал, что хочет отдохнуть. Гвардейцы кивали головами и думали, что делать дальше. Им не хотелось терять юношу. И не только потому, что Орден чувствовал вину за случившееся: Витольд демонстрировал превосходный уровень магических способностей, что обещало блестящую карьеру. Но он хотел отдохнуть. В конце концов было принято половинчатое решение. Боевую лицензию не аннулировали, чин корнета и даже небольшое денежное содержание сохранили, но при этом отправили в отпуск. Гвардейцы надеялись, что рано или поздно парень одумается. Витольд снял маленькую квартиру и поступил в средней руки человский институт. — Не хочешь ещё раз обратиться к лекарям? — поинтересовался Вильгельм после паузы. Как же тяжело предлагать такие веши собственному сыну! — К нашим? — Лучше к эрлийиам. — К ним я уже обращался. — За успокоительным, — уточнил Вильгельм. Витольд помолчал, затем в упор посмотрел на отца, — А зачем обращаться теперь? — Пусть они помогут тебе забыть, — тихо, но очень твёрдо ответил Ундер старший. Витольд не возмутился, не обиделся. Просто осведомился: — Для чего? — Мне кажется, так будет лучше. — Тебе кажется или ты уверен? — Кажется, — признал отец. — Вот видишь, ты не знаешь. — Губы Витольда дернулись. То ли скривился, то ли попытался улыбнуться. — А ведь мы говорим о части моей жизни. Как я могу её забыть? И зачем? — Чтобы спать спокойно. — Теперь Вильгельм смотрел на татуировку сына: прямой рыцарский меч, который обвивают и грызут две змеи. |
