— Не обижайся, Рахман, — сказал Мацепуро примирительно. — Я тоже не видел миллиона долларов. Можешь смеяться. — Мацепуро развел руками. — Но я подсчитал: если тебе привезут сумму в банкнотах по доллару, чемодан потянет на сто килограммов.

Рахман никогда не задумывался над такими пустяками, как вес добычи. Сообщение Мацепуро его ошеломило: что, если и в самом деле ему припрут стокилограммовый ящик?

— Ты говоришь правду? Почему русский миллион не много, а американский — много?

Мацепуро пожал плечами.

— Потому, что у американцев нет бумажек по сто тысяч. Хочешь, давай считать вес?

— Не надо. Я не возьму такой большой миллион. Пусть будет поменьше. Не сто кило.

— Тогда придется долго ждать. Пока соберут банкноты по сто долларов.

— Э! — Рахман замахал руками. — и по сто не надо. Их американцы будут менять на новые. Давай по пятьдесят.

— Хорошо-хорошо. Только доллары у нас не печатают. Придется ждать.

— Где вертолет?

— Слушай, ты в какой стране живешь? Думаешь, я суну руку в карман, а там миллион баксов, суну в другой — там вертолет? Вот запросили «Трансперелет», они обещали прислать машину. Снимут с сельхозработ.

— В Ковыльной у вас стоит вертолетный полк.

— Смотри, Рахман, ты все знаешь! Только военного вертолетчика я тебе не дам.

— Почему? — Рахман закусил губу.

— Военного ты убьешь. Разве не так?

— Слушай, ты умный, да? — Рахман иронизировал.

— До этого ты считал умным только себя?

— Ага, только себя. Понимаешь, триста километров проехал, и на каждом шагу — дерьмо: трусы, дураки, продажные души. Все рот открывают: баксы, баксы. А ты сильный, умный. С тобой опасно.

— Давай кончим об этом. С тобой не менее опасно. Поэтому получишь вертолетчика из сельхозгруппы. Скажу честно: парень вас боится. Молодой, не воевал. Но я его уговорю хорошо лететь. Будет проще, если ты дашь слово не причинять ему вреда.

— Ха! — Рахман всплеснул руками. — Ты меня удивляешь, командир. Как ты можешь доверять слову бандита. Ты же таким меня считаешь?

— Не обижайся, Рахман, но вопрос твой глупый. Я предложил переговоры. Ты согласился. Я пришел сюда. Вот, — Мацепуро уже в который раз показал раскрытые ладони, — без оружия, с голыми руками. Пришел не из-за тебя, а из-за детей и женщин, которых ты захватил. Теперь подумай, какой смысл нам вести переговоры, если ты не веришь мне, а я не буду верить тебе? Ты от кого-то слыхал, чтобы я действовал обманом?

— Э… — Рахман поморщился. — Сейчас никому нельзя доверять. Где твоя рация? Говори с ними. Пусть торопятся.

— Не могу. — Мацепуро развел руками. — Рацию мне не привезли. Надо опять идти самому.

— Ты хочешь меня разозлить?

— Не сердись. Я говорю правду. Сейчас пойду — будет. Обещали привезти. Ты же не предупредил, когда будешь делать захват — я не приготовился. — Мацепуро вывернул карманы брюк и оттянул их в стороны. — Видишь, я пустой.

Над летным полем с тяжелым грохотом пролетел вертолет. Темная тень скользнула по земле и умчалась в сторону аэропорта.

— Пойду, — сказал Мацепуро. — Надо с вертолетчиком поговорить. И деньги потороплю.

Русский вел себя так странно, что Рахман не успевал соображать. С одной стороны, тот не повышал голоса, не выдвигал никаких требований, принимая все, что требовал Рахман.