Вслед за ней и все остальные бросились в морские волны и вскоре вся поверхность небольшой бухты клокотала холодным, ярким огнем. Как можно было устроить такое, Джейн даже не догадывалась и прежде, чем присоединиться к купающимся, он сделала не один десяток снимков надеясь на то, что её фотоочки не спасуют перед яркими сполохами, похожими на полярное сияние. Воспоминания об этом фейерверке были столь сильны, что Джейн первой нарушила молчание и спросила хозяина поместья "Берег Калипсо":

– Эдвард, как вам удалось устроить вчера такой чудесный фейерверк прямо в море? Химия не моя специальность, но мне кажется, что такое в принципе невозможно.

– Понятия не имею. – Всё так же лениво откликнулся Эдвард Бартон и посоветовал – Об этом лучше спросить Ольгу, но я боюсь, что она ни за что не станет выдавать своих секретов.

Не смотря на то, что Эдвад Бартон заранее предупредил Джейн о своем нежелании вести серьезные разговоры, он, тем не менее, охотно поддерживал светскую беседу, рассказывая ей о своих гостях. При этом с его слов выходило так, что все эти люди очень милые и обаятельные. Эдвард рассказывал Джейн о спортивных достижениях сэра Хемфри и его чудесной оранжерее и о том, что этот английский аристократ содержит в своем старинном поместье клинику для лечения наркоманов вкупе с центром реабилитации. Для нее не явилось неожиданностью то, что сэр Хемфри выиграл кубок Уэльса по гольфу, газеты об этом уже писали, но вот то, что этот джентльмен молча спас уже не одну тысячу молодых людей, её действительно поразило. Как удивило её и то, что некоторые другие великосветские повесы, о которых много писалось в отделах светской хроники, без лишней помпы и шумихи, как добрые самаритяне, трудились в клиниках и различных центрах реабилитации.

Слушая комментарии Эдварда, Джейн, вдруг, стала понимать, что на этот семейный праздник собрались не только близкие друзья супругов, но их товарищи по работе, ведь большинство этих людей было так или иначе связано с Институтом Человека. Когда Джейн спросила об этом прямо, Эдвард Бартон хотя и промолчал, но по его застенчивой улыбке она сразу же поняла, что это действительно так и тогда она стала негромко рассуждать вслух:

– Эдвард, получается очень интересная картина, оказывается Институт Человека давно уже привлек к своей деятельности людей из высшего света и те, без какой-либо рекламы, работают на вас. Насколько я помню, нигде не сообщалось, что медицинский центр, расположенный вблизи поместья лорда Хэмфри, имеет к нему какое-то отношение, да, и сам сэр Хэмфри никогда не говорил о том, что он содержит этот центр на свои деньги. Если посмотреть на этого человека вблизи, то сразу обращаешь внимание на тот факт, что этот мужчина, которому уже стукнуло пятьдесят четыре года, имеет тело двадцатилетнего юноши, а его седые виски и усы способны ввести в заблуждение разве что совсем уж юную девушку. Не это ли является платой за то, что сэр Хэмфри так рьяно лоббирует интересы Института Человека в Европарламенте, депутатом которого, от британской палаты лордов, он является? Что вы мне скажете на это, Эдвард?

Эдвард Бартон, изображая всем своим видом ленивую истому, чуть скосил на Джейн свой плутоватый, темно-карий глаз и всё так же негромко и лениво сказал:

– Ну, Чарли не только депутат Европарламента, он еще и член наблюдательного совета Института. Да, и не он один. В этом совете работает очень много влиятельных политиков, хотя сэр Хэмфри куда больше гордится тем, что его медицинская практика в собственном медицинском центре дает куда более зримые и значительные плоды, чем деятельность государственных лечебных заведений этого профиля, но об этом, Джейн, мы еще успеем с вами поговорить. Вас ведь интересует все, что связано с деятельностью Института Человека, не так ли? – Не дожидаясь ответа, Эдвард добавил – После уик-энда, Джейн, я приглашаю вас совершить со мной инспекционную поездку по всем отделениям Института.