Золото на отмели они, правда, нашли, но очень мало. Элия, пустившись в погоню за оленем, удалился от лагеря на пятьдесят миль и, исследовав здесь в большом ручье поверхностный слой гравия, нашел гравий хорошей окраски. Они впрягли собак и с легкой поклажей отправились к ручью. Здесь, вероятно впервые в истории Юкона, они прибегли к кострам для пробуравливания скважин. Посоветовал это Пламенный. Они расчистили мох и траву и сложили костер из сухих сосновых веток. За шесть часов земля оттаяла на восемь дюймов, и кирки легко проникали в глубину. Расчистив оттаявшую землю, они разводили новый костер. Они работали с раннего утра и до самой ночи, возбужденные успехом эксперимента. Пробуравив шесть футов мерзлого перегноя, они добрались до гравия, также промерзшего. Тут дело пошло медленнее. Но они уже научились лучше поддерживать огонь и каждым костром оттаивали землю на пять-шесть дюймов. В этом гравии были крупинки золота, но слой гравия был в два фута толщиной, а ниже уступал место перегною. На глубине семнадцати футов они наткнулись на пласт гравия, где попадались крупные зерна золота — на сковороду приходилось золота на шесть-восемь долларов. К счастью, этот пласт был всего в дюйм толщиной. Под Ним снова был перегной, перемешанный с остатками ископаемых деревьев и костями забытых чудовищ. Но золото они кашли — зерна золота, и все говорило за то, что залежи окажутся в подпочвенном слое. Они доберутся до этого слоя, хотя бы его отделяли сорок футов! Разделившись на две смены, они работали днем и ночью в двух скважинах; дым костров все время вздымался к небу.

Скоро им не хватило бобов, и Элия был отправлен в главный лагерь за припасами. Он был старым опытным путешественником. Расстояние туда и обратно равнялось сотне миль, но Элия обещал вернуться на третий день — один день до лагеря налегке, два дня обратно с поклажей. Вместо того он прибыл к вечеру второго дня.

— Что еще за чертовщина? — осведомился Генри Финн, когда пустые сани въехали в круг, освещенный костром, и он увидел, что серьезное длинное лицо Элия вытянулось еще больше и казалось пасмурнее обыкновенного.

Джо Хайнс подбросил дров в костер, и мужчины, завернувшись в свои меховые тулупы, придвинулись ближе к огню. Борода и брови Элия были покрыты льдом, и в своем меховом одеянии он походил на карикатурного рождественского деда.

— Помните ту большую сосну, что поддерживала угол ямы ближе к реке? — начал Элия.

В нескольких словах он рассказал о катастрофе. Большое дерево, казавшееся таким крепким и обещавшее продержаться еще много веков, оказалось гнилым. Корни, впившиеся в землю, ослабели. Вес припасов и зимнего снега оказался слишком велик. Равновесие, так долго сохраняемое деревом, было нарушено; оно сломалось и повалилось на землю, разбив помост над ямой с провиантом и тем подвергнув риску жизнь четырех человек и одиннадцати собак. Запас провианта погиб. Росомахи пролезли в яму, съели и испортили все, что там было.

— Они сожрали все сало, и чернослив, и сахар, и еду для собак, — докладывал Элия, — и пусть черти заберут меня в преисподнюю, если они не прогрызли мешки и не рассыпали муку, бобы и рис на всем пути от Дэна до Биршеба. Я нашел пустые мешки, они их оттащили на четверть мили в сторону.

Долго все молчали. Это было дело не шуточное — в глухую полярную зиму, в местности, покинутой дичью, потерять весь провиант. Они не испытывали панического страха, а уяснили себе положение и обдумывали вывод.