– На что они рассчитываю? – спросил вновь.

    Отец вместо ответа хмыкнул и снова выглянул из-за повозок. Вернулся довольный. Достал из ножен широкий солдатский кинжал и присел на корточки.

    – Смотри, центурион! – отец вычертил кончиком кинжала узкую дугу на каменной плите. – Это дорога. Мы – здесь! – отец указал на вершину дуги. – Они – здесь и здесь! – лезвие коснулось концов дуги. – Тебе не кажется это странным?

    Элий покачал головой.

    – Представь, тебе нужно захватить груз, который охраняют хорошо вооруженные и обученные солдаты. При этом всех, кто сопровождает груз, нужно убить…

    Металл лязгнул о камень. Мы оглянулись. Юний, смущенно бормоча, поднимал с дороги свой меч.

    – Свидетелей они не оставляют, потому никто и не слышал о разбойниках, – как ни в чем ни бывало, продолжил отец. – Но солдат убить непросто, особенно, если разбойники не римская центурия, а толпа сброда. Думаю, среди них есть бывшие солдаты, дезертиры из ауксилиев. Но центуриона с палкой у них нет наверняка. Не для того ауксилии дезертировали, чтобы одну палку сменить на другую. Значит, у них нет ежедневных учений и крепкой дисциплины. Даже если их трое-четверо против одного нашего, при столкновении с солдатами они не устоят. Понятно, центурион?

    Элий покачал головой. Я тоже ничего не понимал.

    – Победить они могут, либо напав внезапно, либо заманив нас в ловушку, – терпеливо пояснил отец. – Внезапно у них не получилось – мы выслали дозорного. Остается ловушка. Тебе не кажется странным, что их предводитель разделил свое ненадежное войско на две части? Прекрасно сознавая, что мы может напасть первыми и разбить их по частям?

    Элий все еще недоумевал.

    – Зачем войско высылает вперед пращников, помнишь?

    – Расстроить строй врага.

    – Если тот наступает, – согласился отец. – Но если враг не решается напасть?

    В глазах Элия мелькнула искра.

    – Они хотят…

    – Чтобы мы напали первыми, – подтвердил отец. – Когда мы завязнем в бою, вторая шайка ударит нам спину. Неожиданно.

    – Им будет трудно преодолеть это, – Элий указал на повозки. – К тому же можно оставить заслон.

    – Поэтому я говорю, что это все странно, – вздохнул отец.

    Он снова подошел к краю повозку и выглянул на дорогу. Я по привычке посмотрел снизу. Не встречая противодействия, пращники подошли ближе и теперь крутили свое оружие в шагах тридцати. Время от времени кто-либо из них бросал камень, но делал это с ленцой – по всему было видать, что в бой разбойники не стремятся.

    Отец задумчиво обвел взглядом горный склон слева от дороги и вдруг нырнул в повозку. Вскоре появился обратно – с луком и мешком стрел. Протянул их мне. А затем стал расстегивать ремни своего панциря. Я хотел помочь ему, но отец знаком велел мне натянуть тетиву.

    – Прогони их, Марк! – сказал он, освободившись от панциря, и я понял, что отец говорит о пращниках. – Хорошо бы убить кого! Но достаточно, если просто ранишь…

    Я обиженно вытащил стрелы из мешка. За тридцать шагов в человека! Я попадал в летящую птицу за сто шагов…

    Отец взял у одного из преторианцев щит; я понял, что хочет прикрыть меня от камней. Ну уж нет! Я подбежал к передку повозку, к просвету между тентом и упряжкой, бросил связку на скамью возчика.