– Эй, – насторожилась я. – Это еще откуда?

– Это Хемингуэй.

– Ты читаешь Хемингуэя? – опешила я.

– Да.

– Врешь, – теперь я испугалась, и было чему: Сонька ничего интеллектуальнее мексиканских сериалов на дух не выносила.

Приходилось признать, что с ней в самом деле что‑то не так. – На какой странице? – все еще не теряя надежды, спросила я.

– На двести тринадцатой… Хочешь, расскажу о чем?

– Нет, – всерьез разволновалась я, – может, тебе не стоит читать, может, ты лучше телевизор посмотришь?

– Не вижу смысла, – вздохнула Сонька.

– Ладно, поищем вместе.

– Приедешь?

– Приеду.

– С «Тарзаном»

– Очумела, что ли? Семь километров пешком.

– Я тебя на велике встречу.

– Иди ты со своим великом знаешь куда!

Попрошу кого‑нибудь подвезти.

– Картошки захвати.

– Что, у тебя картошка кончилась?

– Она и не начиналась, кто ее сажал?

– У Максимыча купишь, – сказала я и повесила трубку.

День, который начался так паршиво, не сулил ничего хорошего. Если бы голова моя работала исправно, я бы забыла этот разговор через полчаса. Но я‑то знала, что поеду к Соньке, буду слушать ее бесконечное нытье и рассказы про подлеца Славку. К несчастью, слова: дружба, ответственность, верность – для меня пустой звук. Правда, сейчас дружба казалась мне глупостью, а мой поход через лес – следствием белой горячки. Впереди вырисовывался деревянный мост, это значит, что прошла я только два километра. Да, день не задался. Договорилась с приятелем, что он отвезет меня к Соньке, прождала его больше часа, он позвонил, страшно расстроенный, и сообщил, что у него угнали машину, прямо со стоянки возле дома. Сделав несколько бесполезных звонков, я поняла, что если хочу попасть к Соньке, придется мне добираться «Тарзаном». И вот теперь бреду в темноте по лесу, стучу зубами от сырого воздуха и страха, а ради чего? Чтобы спасти Соньку? Ее надо от самой себя спасать, но это, к сожалению, невозможно!

Я ускорила шаг, чуть согрелась и почувствовала себя несколько лучше. Все бы ничего, да завтра на работу, впрочем, первое занятие в четыре, успею отдохнуть. Сейчас приду, напьюсь чаю, завалюсь спать…. Из кустов шумно выпорхнула птица. Я вздрогнула, а потом засмеялась. Просто удивительно, как меняются ощущения, лишь только окажешься в темноте. Вот я, к примеру, совсем не трусиха, да и чего мне бояться? Зверья? Так ничего опаснее зайца здесь не водится, лесные разбойники тоже как‑то не прижились, а вот иду и вздрагиваю от каждого шороха. Днем – совсем другое дело: шла бы не торопясь, птиц слушала и радовалась, что вырвалась из города. Тропинка устремилась в гору, и я вместе с ней, вот поваленная береза, значит, осталось мне чуть больше двух километров. И тут до меня дошло, что идти придется мимо кладбища.

Я машинально взглянула на часы: полночь.

Ну надо же… В рассказы о привидениях я, конечно, не верю, но кому придет охота идти ночью в лесу мимо деревенского кладбища? Конечно, его можно обойти. Только в такую темень заблудиться проще простого, да и крюк приличный… Бегом, и направо не смотреть.

Решившись, я пошла быстрее, кладбище вот‑вот должно было показаться за деревьями. И тут… Свет, тусклый, блеклый, какой‑то призрачный, слабо пробивался сквозь ветви. В первое мгновение я хотела заорать и броситься по тропинке назад, но что‑то меня удержало. Я замерла, вытаращив глаза, и стояла так пару минут, прежде чем до меня дошло: свет этот не имел никакого отношения к мистике: вплотную к кладбищенской ограде, представляющей собой деревянные столбы, соединенные между собой слегами, лопнувшими во многих местах, стояла машина.