— Я получу специальное разрешение, и нас поженят прямо сейчас, — заявил он в своей манере плантатора-завоевателя, которая однажды произвела на Кэрри такое устрашающее впечатление. — Ты не возражаешь?

Улыбка тронула ее губы, так как в шутку она представила, что случилось бы, если она ответила «нет, меня это не устраивает». Но так как она всем сердцем была за, то просто покачала головой:

— Совершенно не возражаю.

Его взгляд тоже стал насмешливым.

— Звучит довольно решительно, не так ли?

Она рассмеялась и снова очутилась в его объятиях. Но коварная память голосом Чарльза вдруг напомнила ей, что Уэйн не сможет оставаться верным одной женщине, и, почти охваченная паникой, Кэрри, не думая, проговорила:

— Уэйн, ты совершенно уверен, что хочешь жениться на мне?

— Я полагал, что мы уже покончили с этим. — Было ясно, что он не заметил тени страха в ее голосе. — Конечно, я хочу жениться на тебе. — Он посмотрел на Кэрри; она увидела, как улыбка чуть тронула его губы, когда он добавил: — Ну, поначалу, впрочем, я испытывал некоторое сомнение, стоит ли обзаводиться женой, которая швыряется в меня вазами эпохи Сун. Но потом решил, что смогу себе это позволить.

Краска выступила на щеках Кэрри.

— Ты никогда не простишь меня, — вскричала она, но, так как за этим не последовало никаких комментариев, добавила: — Неужели она стоила так дорого?

— Боюсь, что да.

— О, дорогой, — с раскаянием проговорил она, но тут же упрекнула: — Ты не должен был провоцировать меня.

— Ты права, дорогая, это была моя вина, — с готовностью согласился Уэйн. — И я уверяю, что впредь буду осторожнее и никогда больше не стану тебя провоцировать — по крайней мере, если замечу рядом вазу Сун.

— Здесь не над чем смеяться. Я никогда не смогу забыть об этом.

— Надеюсь, что сможешь, любовь моя. Есть много других вещей, которые, я полагаю, сохранятся в твоей памяти.

Она засмеялась, но тут же снова стала серьезной:

— А нельзя ли отреставрировать эту вазу?

— Я уже отправил ее в Лондон. Она вернется назад точно такой, какой была.

— Неужели? — Она почувствовала огромное облегчение. — Правда?

Уэйн покачал головой.

— Конечно, эксперт тут же обнаружит, что ваза была склеена.

— Так, значит, ее ценность потеряна?

— В большой степени да. Но не надо так сожалеть о ней, дорогая. Есть одно утешение: когда ты бросишь ее в меня в следующий раз, потеря будет уже не так страшна.

— Я больше никогда не стану бросаться в тебя чем бы то ни было, ты же знаешь! — Она опустила голову, но Уэйн приподнял пальцем ее подбородок.

— Я не советую тебе это делать. Так как теперь ты моя жена, — значительно добавил он, — и будешь расплачиваться за подобный вандализм.

Кэрри спрятала лицо у него на груди.

— Как ты все объяснил Авриль? — поинтересовалась она.

— Рассказал ей всю правду.

— Ты сделал это! — воскликнула Кэрри, сначала покраснев, потом похолодев и одновременно припоминая собственное убеждение, что Уэйн попытается обмануть Авриль, выдумав какую-нибудь историю. — О, Уэйн, надеюсь, что не все подробности!

— Я, разумеется, не упомянул о моем презренном предложении, — мрачно ответил тот. — Я просто рассказал ей, что мы поссорились и что ты швырнула в меня злосчастную вазу.