— Шиллинги? Касса? Что это значит?

— Ты еще смеешь спрашивать, лицемер ты эдакий! — вскричала мисс Радж. Я наметила эти монеты своей собственной иголкой и могу присягнуть в этом на Библии.

— Ну и что ж такого? — спросил я, вспомнив, что эта девица, не моргнув глазом, и раньше давала против меня ложные показания.

— Что такого? Сегодня утром они были в кассе, молодой человек, и вы отлично знаете, где они оказались потом, — говорит мистер Билз. — Да, да. Это прескверное дело. Тут без суда не обойтись, мой мальчик.

— Но где же они все-таки оказались? — снова спросил я.

— Это мы тебе скажем в присутствии мирового судьи с членов городского магистрата.

— Ах ты, змея подколодная! Вот негодяй-то! Подлый сплетник, негодный воришка! — вопили хором Радж, мисс Радж и приказчик, а я, совершенно сбитый с толку, никак не мог понять, в чем они меня обвиняют.

— Члены городского магистрата как раз заседают в ратуше. Сейчас же отведем туда этого малолетнего преступника, — сказал бакалейщик. — Захватите с собой ящик, констебль. Боже мой! Что скажет его несчастный дед!

Все еще не понимая, в чем дело, я под конвоем отправился в ратушу. По дороге нам встретилось с полдюжины мальчишек, отпущенных после обеда из школы. Был базарный день, и на улицах толпилось множество народу. Все это случилось сорок лет назад, но мне до сих пор снится этот день, и, будучи пожилым шестидесятилетним джентльменом, я все еще воображаю, будто мистер Билз тащит меня за шиворот по базарной площади города Рая.

Несколько моих соучеников присоединились к нашей мрачной процессии и отправились вместе со мною к мировому судье.

— Дени Дюваль украл деньги! — вскричал один.

— Теперь понятно, откуда у него такой шикарный костюм, — злорадно заметил другой.

— Его повесят, — заключил третий.

Люди, толпившиеся на базарной площади, с гоготом пялили на меня глаза. Все происходящее казалось мне страшным сном. Пройдя под колоннами крытого рынка, мы поднялись по ступеням ратуши, где находились члены магистрата, избравшие для своего заседания базарный день. Как затрепетало мое сердце, когда я увидел среди них дорогого доктора Барнарда!

— О доктор! — восклицает несчастный Дени, ломая руки. — Вы ведь не верите, что я виновен!

— В чем виновен? — громко спрашивает доктор, сидевший на возвышении за столом рядом с другими джентльменами.

— В воровстве! Он обокрал мою кассу! Он украл две полкроны, три шиллинга и медный двухпенсовик. Все они были меченые! — вопят хором Радж, приказчик и мисс Радж.

— Дени Дюваль ворует шестипенсовики! — восклицает доктор. — Да я скорей поверю, что он украл дракона с церковной колокольни!

— Тише, мальчики! Соблюдайте тишину в суде, а не то я прикажу всех вас выпороть и выставить за дверь, — сказал секретарь суда моим соученикам, которые пришли со мною в залу и теперь громкими криками приветствовали речь доброго доктора. — Это очень серьезное обвинение, — продолжал он.

— Но в чем заключается это обвинение, любезный мистер Хиксон? Вы с таким же успехом можете посадить на скамью подсудимых и меня и…

— Прошу прощения, сэр, быть может, вы позволите мне продолжать судебное заседание, — досадливо перебил его секретарь. — Говорите, мистер Радж, не бойтесь никого. Вы находитесь под защитой суда, сэр.

И тут я наконец узнал, в чем меня обвиняют. Радж, а вслед за ним и его дочь заявили (к ужасу своему должен добавить: под присягой!), что они уже давно недосчитывались в кассе денег — то нескольких шиллингов, то полкроны.