Серебряная башенка, зажатая в кулаке Дениса, стала теплеть, наливаться жизнью. Она даже несколько раз тихо шевельнулась сама собой, словно только что обрела волшебный, нечеловеческий разум. Слова, запечатленные на ней, наливались жизнью, пламенея изнутри черным огнем. Башенка теперь приковывала к себе взгляд Дениса.

Он был не в силах отвести от нее глаз. Все застыло вокруг – дети Академии, двое учеников Лицея, зеркальный чародей с плывущими, смятыми чертами лица; ужасные крысы с поднятыми лапами и хищно оскаленными мордами. Даже горевшие факелы превратились в стеклянистые светильники с остановившимся течением огненной плазмы, тускло освещавшей ближние стены и своды потолка.

Такую возможность для побега грех было не использовать. Денис рванулся, сбросив с себя когтистую лапу, увернулся от двух других протянутых лап и опрометью бросился к друзьям. Через несколько секунд он уже был в объятиях Нектария.

Удивительно, но Денис с легкостью преодолел остатки магического заслона молодого волшебника. Но сейчас не было времени выяснять, отчего это случилось. Скорее всего, Дениса по-прежнему хранил амулет Петера – серебряная башенка с таинственным девизом.

А в следующую секунду из глубины зала выскочил Людвиг. Огромная крысиная голова теперь настолько естественно и органично покоилась на плечах подростка, что, казалось, он таким и родился. Горящими глазами Людвиг пожирал Петера, в руке же этот полуоборотень по-прежнему сжимал короткий посох.

Но теперь его посох светился холодным фиолетовым огнем. По всей видимости, верхушкой этого посоха служил магический камень, способный исполнять приказы своего хозяина.

Людвиг в ярости обернулся к безмолвному крысиному воинству. Но Старшие Братья неподвижно застыли, точно куклы, у которых вдруг кончился завод, и требовалось что-то очень важное и необходимое, чтобы вновь вдохнуть в них жизнь.

Людвиг прекрасно понимал, чего теперь жаждут эти пробудившиеся волшебники. Они ждали крови. Человеческой крови, чтобы заново скрепить ею уже расползающееся по всем швам заклятие Пробуждения. Но теперь это должна была быть очень сильная кровь. И наилучшей была бы кровь волшебника.

Тогда Людвиг опрометью бросился вперед и остановился только напротив мемориального зала. Точнее, его остановили.

Петер протягивал руку, удерживая полуоборотня на пороге. Людвиг, яростно рыча, размахивал посохом, так что в воздухе искры летели в разные стороны. Но даже магический камень, бешено менявший окраску и пульсирующий всеми цветами радуги, не мог преодолеть магического запрета. Людвиг злобно смотрел на маленького воспитанника, и губы его шевелились.

– Что, что он говорит? – тревожно прошептал Денис, обращаясь к Антону. Тот напряг зрение, всматриваясь в артикуляцию крысиных губ. И отрицательно покачал головой.

– Ты не можешь читать по крысиным губам? – тревожно спросил Макс.

– Могу, – шепнул в ответ Антон. – Я и читаю, все, что могу разобрать. Но... я не понимаю этих слов. Это какой-то другой язык. Нечеловеческий. Я его никогда не слышал. Наши губы просто не могут воспроизвести такие звуки.

Зато их понимал Петер. Он скрестил руки на груди и недобро глянул на бывшего однокашника.

– Прочь, подлая душа, – произнес он. – Не нарушай покоя спящих в этой гробнице!

– Мне нужна кровь, – прошипел Людвиг. – Только кровь позволит довершить предначертанное.

– Эта невинная кровь пролита уже давно, – покачал головой Петер. – Вы не найдете здесь желаемого. Так и передай своему трусливому хозяину.

– Ты – мое желаемое, – жестко усмехнулся Людвиг. И он неожиданно размахнулся и бросил в Петера маленьким круглым предметом.

Уже потом Денис и его друзья поняли, что это было. Магический камень, навершие посоха черного волшебника, тайного вдохновителя Братства Крысенышей, что однажды вручил его Людвигу, быть может, именно с этой тайной целью.