Далее совершилось уже вовсе неожиданное и странное.

Нектарий поднес брелок к губам – Денису даже почудилось, что зеркальный маг хочет его проглотить! – и легко дунул на него. Точно это была не башенка из увесистого металла, а легкое перышко из пуховой подушки.

В тот же миг брелок изменил форму! Он вытянулся, удлинился, сплюснулся с боков. По его поверхности брызнули фонтанчики серебряных лучиков, там открылись несколько отверстий. И все лицеисты ахнули: в руках Нектарий держал маленькую серебряную дудочку. Он прижал ее к губам, закрыл глаза, и в то самое мгновение, когда его уже почти достала когтистая лапа, дунул в нее, точно музыкант, пробуя новый инструмент.

Длинные когти в нескольких сантиметрах от чародеева лица замерли, застыли в воздухе. Крысы остановились!

Нектарий вновь дунул, и теперь уже дудочка издала удивительный звук.

Это была тонкая серебристая нота, подобная посвисту сказочной хрустальной свирели, на которой играет в суровых северных горах Весна – предвестница таяния снегов и первых проталин.

Это был стеклянный колоколец на парадной сбруе волшебных Крылатых лошадей, которую они надевают только раз в год, в честь праздника урожая и плодородия.

Это была ледяная сосулька, обломившаяся под солнцем на карнизе окна высокого собора, парящего над городом в застывшей музыке своих башен и колоколов.

Это была магия.

Нектарий заиграл, с каждой минутой все увереннее. Денис вдруг увидел, как все воспитанники, уже почти утратившие свои крысиные образы, медленно сползают по стенам на пол подвала.

Лишь несколько вздохов прозвучало в наступившей нестерпимой, оглушительной тишине, которую пронзала лишь грустная и незатейливая мелодия дудочки. И все воспитанники уже заснули мертвецким сном.

Над телами детей клубился пар, черного и темно-синего цветов. Это тлели холодным пламенем их плащи и глубокие капюшоны, так долго скрывавшие юные, молодые лица. И это выходила черная магия, так и не успевшая до смерти опалить воспитанников Магисториума своим леденящим дыханием.

Петер совершал руками плавные движения, точно убаюкивая бывших собратьев по учебе. Он погружал воспитанников в очистительный, зачарованный сон, чтобы освободить их души от заклятия оборотничества.

Ребята должны выздороветь и забыть обо всем, что с ними было в этом страшном подземелье. И сейчас звуки дудочки навевали им восхитительные видения – на лицах ребят расплывались улыбки, другие напротив были спокойны и строги. Уже ни на одном спящем не оставалось ни единого крысиного признака. Они вновь становились людьми, они вновь превращались в детей. Они просто возвращались, хотя дорога, которую предстояло пройти им во сне, была долгой и многотрудной.

Нектарий на миг отнял дудочку от напряженных, крепко сжатых губ, обернулся к троим лицеистам и приложил палец ко рту. Стойте где стоите и – ни звука, должно быть, означал этот жест. А потом зеркальный маг вновь заиграл.

Крысы как сомнамбулы качнулись в сторону. Затем – обратно. Магический вальс медленно раскачивал ряды оборотней, пока не сбил их порядок, пока не разрушил строй.

Вот одна крыса шагнула в сторону, другая сделала неуверенный шажок за ней, потом – еще один, другой, третий. Музыка все пела, теперь уже как встревоженная птица, разыскивающая своих пропавших птенцов.

Крысы уже шли, они торопились на зов дудочки. Она неотвратимо звала их за собой, манила, играла, щекотала ноздри. Нектарий первым шагнул из дверей подвала. Но они были узки, и не хотели пропускать всех крыс сразу. Поэтому монстры протискивались в двери поодиночке, не в силах устоять волшебному и губительному зову манящей их музыки.

Глаза Крыс были закрыты, передние лапки вытянулись и тихо подрагивали на ходу, точно стремились нащупать нити этих сладкозвучных нот.