Общий шум и мстительные вопли не позволили расслышать имена остальных обвиняемых и то, в чем их обвиняли.

Осанка и походка Софии, когда она шла к скамье, были достойны первого бала в Версальском дворце. Но грация ее движений была растрачена впустую перед сбродом в судебном зале. Присоединившись к остальным обвиняемым, она уставилась прямо перед собой на галерку, будто почувствовала на себе взгляд Джайлза.

На мгновение ее взгляд затуманился грустью.

Джайлз так остро понял, какую бурю чувств она испытывает — чистых, идущих от самого сердца, что это было для него равносильно удару. Она никогда не просила его ни о чем, а теперь, когда она больше всего нуждалась в нем, он мог лишь беспомощно и в отчаянии глядеть на то, как с ней обращались и что ее ожидало.

Он вспомнил преподанный ею урок на улице Сент-Оноре, когда толпа набросилась и растерзала беспомощного старика прямо у них на глазах.

Она смотрела тогда на это в бессильном молчании.

Сегодня он понял, что она испытывала и какую горечь отчаяния вынуждена была испить. Чтобы сохранить собственную жизнь, она должна была молчать и выжидать. Так же нужно вести себя и ему, если он хочет спасти ее.

Председатель трибунала ударил молоточком по столу, призывая к порядку разбушевавшуюся в зале публику.

— Пожалуйста, граждане, прошу успокоиться, — обратился к толпе Фукье-Тенвиль. — Это зал судебных заседаний. Для напряженной работы. И все мы должны уважать, святость и незыблемость правосудия в нашем новом обществе. Все должны сесть и замолчать.

Публика загудела, выражая неудовольствие приказом вести себя прилично, но прслушалась. Перевернутые скамейки снова были поставлены на место, все стали рассаживаться и наконец приготовились к увлекательному зрелищу.

Обвинитель продолжил чтение длинного списка преступлений Софии.

У каждой двери стояли вооруженные стражники. Зал заседаний ломился от верноподданных революции. Все они пыхали ненавистью к «преступнице» и предательнице» их идеалов.

Джайлз лихорадочно думал о том, как спасти ее. Он мог подождать на улице и последовать за повозкой, на которой Софию повезут обратно в тюрьму. А там сумел бы отыскать способ дать взятку страже или спасти как-то иначе. Но если по приказу ее тут же отвезут на гильотину, как часто случалось с другими?

А он ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить это. Джайлз закрыл лицо руками, пытаясь избавиться от жутких видений кровавой гибели Софии. И стать этому свидетелем?!

Ему необходимо хоть немного времени, хотя бы несколько часов, чтобы задействовать тот или иной план спасения.

Какой-то мужчина протиснулся к скамье Джайлза, прервав его размышления:

— Какая, однако, красивая головка на этой шейке! Даже жаль отрезать такую! Вы не согласны со мной, гражданин?

Джайлз застыл на месте. Голос, поразительно знакомый и словно пришедший оттуда, где уже не беседуют о таких вещах, вывел его из оцепенения. Он дернул головой и уставился прямо в глаза друга детства Уэбба Драйдена.

Худой, с запавшими глазами, молодой человек улыбался.

Джайлз, слишком вышколенный и опытный, чтобы выдать радость от невероятной встречи хотя бы сердечным рукопожатием, какого эта встреча заслуживала, равнодушно пожал плечами:

— Что значит еще одна голова, если она принадлежит аристократке?

Уэбб кивнул, соглашаясь с таким рассуждением:

— Наверняка ей и подобным несладко приходится в Форсе.

Значит, он уже разведал, где эти типы содержат ее! Придется представить Уэбба к награде и повышению чина — конечно, после того как Драйден вычеркнет его из списков погибших и переведет в ранг действующих агентов.

Джайлз взглянул на Софию, пораженный, что ей пришлось побывать в условиях именно той тюрьмы, о которой в Париже ходили самые страшные слухи.