Как только "ангелам" стало ясно, что санитары на "Волгарях" не успевают доставлять раненых с Аллеи Войны в госпитали и забили тревогу, по всей Латинской Америке был брошен клич — срочно нужны пилоты санитарных вертолётов и хотя Никки работал в КБ старшим инженером-конструктором, он сразу же записался добровольцем. У него было право выбрать любой госпиталь, но он сразу же решил, что станет работать на немецкой стороне и направился в Страсбург. Как и все остальные пилоты, он поднялся в воздух с борта транспортного корабля в Северном море и полетел вдоль Аллеи Войны вместе со своим экипажем на восток. Немецкие лётчики, ещё ни разу не видевшие вертолёта, открывали рты от удивления.

Куда больше они были поражены тогда, когда смогли рассмотреть нашего "Пеликана" вблизи. Эта мощная винтокрылая машина могла поднять в воздух на тросе десять тонн груза и целый взвод солдат. Мы направили в Европу "Пеликаны" сугубо гражданской модификации, но всем сразу же стало ясно, что в качестве военного транспортного средства этой вертушке нет цены. Она имела практический потолок шесть километров, крейсерскую скорость триста двадцать километров в час и радиус действия в полторы тысячи километров. Тактико-технические данные "Пеликана" поразили немецких пилотов позднее. Куда больше те удивились тому, что вертолётом, приземлившимся на специально очищенной для этого площадке, управлял высокого роста, более двух метров, атлетически сложенный молодой негр с насмешливой, белозубой улыбкой.

Чёрный Гаучо был одет несколько необычно. Поверх белоснежного витязя на нём было надето синее с чёрными и белыми полосами пончо, на шее был повязан красный платок, а на голове красовалось чёрное аргентинское сомбреро. Никки вышел из вертолёта, приложил два пальца к своему сомбреро и, пыхнув сигарой, сказал:

— Добрый день, господа офицеры. Позвольте представиться, я майор Никки Виндхук по прозвищу Чёрный Гаучо и я гереро. Или это слово, обозначающее мою принадлежность к маленькому, но гордому и воинственному народу Африки уже ни о чём не говорит?

Никки задал этот вопрос широко улыбаясь и потому никто из раненых немецких лётчиков, а это действительно были одни только офицеры, не счёл себя ни задетым, ни оскорблённым. Один из немецких офицеров, оберстлойтнант лет сорока, улыбнувшись ответил:

— То что гереро может управлять таким летательным аппаратом, герр майор, лично мне говорит только об одном, нам нет никакого смысла задерживаться в Африке. Или я не прав?

— Если иметь ввиду Германию, то да, герр оберстлойтнант, ей там нечего делать, но если речь идёт о немцах, то вернувшись на родину, мы обязательно найдём с ними общий язык. Вы позволите угостить вам выпивкой, господа офицеры?

Бразильский госпиталь располагался за мостом Кувер на берегу реки Иль. В нём имелся ресторан для выздоравливающих офицеров и пивная для солдат. Две порции любой выпивки там наливали бесплатно, за третью нужно было платить, а четвёртую уже никому не подавали. Солнце клонилось к закату и потому вслед за Чёрным Гаучо увязалось множество лётчиков. Никки вызвался стать пилотом санитарного вертолёта добровольно, но это вовсе не означало, что у него не было никаких других обязанностей. Более того, когда мы провожали этого парня в Германию, Хендрик Витбой сказал ему такие слова:

— Никки, ты отважный парень, но сейчас от тебя требуется не это. Ты любой ценой должен доказать немцам, что гереро, вернувшись на родину, не станут изгонять немецких колонистов с обжитых мест. Мы просто вежливо попросим их потесниться, чтобы нам тоже было где жить, строить города, орошать земли и выращивать на них травы для скота и падуб. Сам понимаешь, став в этой благодатной стране чёрными гаучо, мы уже не сможем жить иначе и лично я без мате непременно пропаду, как ты без своих вертолётов.