Уже начало смеркаться, когда в ресторан вошел посыльный и, найдя в толпе офицеров Чёрного Гаучо, сказал:

— Майор Виндхук, вам нужно срочно вылетать. Французская артиллерия накрыла огнём под Сен-Дье разведгруппу из восьми танков. Там очень много раненых, поспешите.

Никки поставил на стол калебасу, вынул из неё серебряную бомбилью, взял шлем и чуть ли не бегом вылетел из ресторана. Через пять минут "Клементина" уже была в воздухе. Подлетая к Сен-Дье, Чёрный Гаучо обнаружил, что как на земле, так и в воздухе идёт неравный бой. По группе немецких танков, над которой кружил на высоте в семь километров самолёт-корректировщик, садили стапятидесятидвухмиллиметровые дальнобойные гаубицы. Два танка горели, ещё три были основательно разбиты, но ещё три хотя и были обездвижены, отстреливались от французских танкистов, державшихся на дистанции в полтора километра. Выше самолёта-корректировщика кружил в воздухе немецкий самолёт-разведчик, которого непрерывно атаковало звено французских высотных истребителей, но тот успешно отстреливался от них и даже сбил один истребитель, который сразу же загорелся и к тому же стал разваливаться в воздухе не части.

Французы явно не хотели, чтобы фотоснимки попали в руки немецких лётчиков и потому продолжали атаковать четырёхмоторный немецкий "Рамфоринх", который практически был эквивалентом "Летающей крепости", но сбить его было крайне трудно. Правда, на помощь французам летело ещё два звена высотных истребителей. Было непонятно только одно, почему из-за какой-то танковой разведки у французских артиллеристов сдали нервы. Майор Виндхук, выпустив в сторону французов две дюжины красных сигнальных ракет, вслед за этим немедленно вышел в эфир:

— Господа, я Чёрный Гаучо, командир спасательного вертолёта. Будьте джентльменами, прекратите огонь и позвольте мне эвакуировать раненых. Вы уже хорошо врезали танкистам, так что самое время успокоиться. Поверьте, мне не поздоровится, если вы влепите в мою "Клементину" снаряд. Она этого не переживёт и мы тоже.

Артиллерия сразу же послушно умолкла. Никки отметил место, где должен был по идее приземлиться французский лётчик, включил все прожектора и стал снижаться. Французские танкисты выстрелили по немцам ещё пару раз и прекратил огонь. Едва совершив посадку, он сразу же выключил двигатели, чтобы можно было докричаться до немецких танкистов, но те уже и сами поняли, что к ним подоспела помощь, причём оттуда, откуда они её совсем не ждали, с неба. Кто-то шел к вертолёту сам, кто-то опираясь на плечо товарища, а кого и вовсе несли. Приказав штурману наблюдать за небом, Чёрный Гаучо закурил сигару и спрыгнул из вертолёта на пожухшую траву. В толпе людей, быстро двигающихся к вертолёту, он сразу же заметил мужчину лет пятидесяти и девушку, одетую в мужскую одежду, но с развевающимися волосами и ему всё стало ясно. Это скорее всего были немецкие разведчики, за которыми послали танкистов.

После дикого грохота наступила полная тишина. Из Сен-Дье, дома которого глядели на мир чёрными провалами окон, не доносилось ни звука и только высоко в небе слышался стрёкот пулемётов. Французы взяли "Рамфоринх" в клещи и явно хотели принудить немецких пилотов сдаться. Никки посмотрел в небо и огорчённо вздохнул. Он не мог подняться на такую высоту, чтобы объяснить как французам, так и немцам, что они сошли с ума. Улыбнувшись подбежавшей к вертолёту девушке, он спросил:

— Мадмуазель, так это из-за вас здесь столько шума?

— Я фройляйн, — возмущённо ответила немка, — и я вовсе не та, за кого вы меня приняли. Мой отец дипломат. Мы убежали из Парижа и теперь пытаемся вернуться на родину.

Чёрный Гаучо вежливо поклонился и ответил:

— Фройляйн, не нужно меня ни в чём убеждать, я поверю любому вашему об… — услышав звяканье металла по металлу и сразу поняв, что несколько немецких танкистов пытаются починить свой танк, Никки буквально взревел, срываясь с места, — это чёрт знает что! Господа, я так не договаривался! Немедленно бросьте это чёртово железо и быстро садитесь в вертолёт.