|
Она в разные стороны. А из сердца как штык на меня высунется. Немец падает, а за ним сержант наш орет: «Мать твою мутер, ты ж меня чуть не убил!» А сам весь в кровище немецкой. Только крикнул и тут на него другой немец прыгнул. А ото первый, который сдох уже, мне штыком работать мешает. Я и так и эдак, а он… Убили, в общем, сержанта, а немец второй встал и на меня. Я глаза зажмурил и как ткну вперёд винтовкой. И чую, чую как штык по костям скрежёт. Жутко так стало. Ладно бы мягко. Я ж думал мягко, а тут… Винтовочка рукам моим тот скрежет по кости передала. Как по телеграфу. Ага. Ухами не слышу. А рукой чую. И удивился так он, а потом мне как по каске кто-то как въехал. Я упал мордой в снег. Потом прочухиваюсь — немцев нет, меня тащит кто-то за загривок, как кошку. Я-т винтовку свою потерял, бегу по снегу, бегу. Лыжев тоже нет. Аж по пояс падаю. А где-то опять сознание потерял. Утром уже в себя пришёл. В ямке лежу, значит. Пересчет идёт. И прошло нас из двух тысяч только четыреста человек. Половина ранетые, половина безоружные как я. А я, хоть и контуженный, но здоровый, кровища на мене только чужая была, не моя. Вот мне лыжи с умершего дали, напялили «папашу» с полудиском и вперёд, мол, ищи тарасовцев… А пожрать нет ничего у вас, а то я уже вторые сутки нежрамши…
15
— Продолжайте, господин Тарасов! — А что продолжать-то? Двести четвертая не пробилась. Как объяснил майор Гринёв — не смогли. Вышёл только один батальон. — А остальные? — А я откуда знаю? Опять же… Со слов Гринёва. Батальон прорвался к нам, батальон ушёл в сторону Лычково, где вторая бригада действовала… — Очень неудачно, надо сказать… ещё хуже чем ваша, господин подполковник… Тарасов ухмыльнулся про себя. «Ага, хуже, конечно, куда уж хуже?» — Вторая воздушно-десантная бригада должна была атаковать станцию Лычково. Так? В момент атаки ее должны были поддержать войска вашего фронта, — фон Вальдерзее подошёл к карте Демянского котла, висящей на стене. — Отсюда и отсюда. Он скрипнул карандашом по бумаге. — Но — увы для вас и к счастью для нас, координации операций вы так и не научились. Бригада атаковала, но мы без труда отразили ее атаки. А потом ваффен-эсэс добили десантников в этих заснеженных болотах. Ваша пехота атаковала на сутки позже. И тоже безрезультатно. Потому как поздно. Интересно, что бы вы сказали вашим гэпэушникам в оправдание? — НКВД… — Что? — недоуменно приподнял бровь обер-лейтенант. — НКВД, говорю, не ГПУ… Ничего бы не стал им объяснять. — Почему? — удивился фон Вальдерзее. — А зачем? Они бы сразу меня расстреляли. Кровавые сталинские палачи же, не находите?
А ещё через сорок минут он влепил кулаком прям в харю: — Ну, здорово, тварь! Здорово, ссука! Сейчас повоюем с тобой по-настоящему! Гринёв отшатнулся от Тарасова, схватившись за нос. — Ну что, Гринёв… — Ефимыч, Ефимыч, стой! — Мачихин и Гриншпун — два здоровущих кабана навалились на маленького Тарасова и повалили его на снег. Тот зарычал под ними, хватая помороженными губами колкий мёрзлый наст. — Сука! Сукааааа! — ревел тот. А Гринёв, стараясь не испачкать полушубок кровью, хватал комья снега и прикладывал их к носу. — Ну-ка тихо всем! — всегда тихий Шишкин неожиданно выхватил пистолет и два раза пальнул в воздух. Сработало. Тарасов перестал вырываться, а комиссар с особистом перестали его душить. А десантники из комендантского взвода старательно отвернулись. |
