МакКроули показывает в сторону одной повозки, где в тени сидит бравый лейтенант. Он поставил перед собой несессер из телячьей кожи, в котором поблескивают в лучах солнца хрустальные флаконы с серебряными пробками. Тщательно смыв кровь и пот, покрывавшие лицо, Робартс расчесал и надушил свою небольшую белокурую бородку и, забыв о ране на голове, надел новый пробковый шлем взамен потерянного.

Сириль же, наверное, уже в десятый раз расстегивает и застегивает кожаные гетры, пытаясь решить, идут ли они ему.

Почувствовав на себе наши взгляды, молодые люди еще больше смущаются.

— Черт возьми, чем вы там заняты, дорогой Робартс? — кричит майор. — Мы ждем вас обоих.

Лейтенант поспешно встает и подает знак Сирилю. Тот перестает наконец возиться с гетрами.

Оба медленно подходят, как будто у них вдруг отнялись ноги.

Каждый из нас выполнял в бою свой долг, они же инстинктивно чувствуют, что сделали больше других, во всяком случае, стремились к этому, и им кажется, будто истинная причина их подвига известна всем.

Юная мисс, несомненно, тоже испытывает тайное чувство. Она смотрела, леденея от страха, как героически сражался офицер, как он словно убитый пал наземь. Любовь вспыхнула в ней как молния во время бури. И каждый раз, когда Робартс приближается, она краснеет, бледнеет, протягивает ему руку, шепчет слова благодарности.

Что касается босеронца, то он буквально потерял голову от поздравлений, сердечных рукопожатий и выражений дружбы. Очаровательная ирландка смотрит на него восторженными глазами. Пробормотав какие-то банальности, Сириль берет протянутую ручку и тут же на глазах у всех, без раздумий, простосердечно, словно девушка его землячка, запечатлевает на обоих щечках Келли по смачному поцелую.

И никто его, конечно, не порицает.

Вдруг слышится радостный лай. Это мой верный Мирадор, сопровождавший группу, с которой ушел Том. Инстинкт не подвел ищейку и на сей раз.

Том и поселенцы, посланные на поиски источника, прискакали во весь опор на лошадях, покрытых пеной.

— Ура! — кричит один из них, канадец Френсис, размахивая кожаной каскеткой. — Вода, джентльмены, вода!

Полчаса туда и полчаса обратно потребовалось разведчикам, чтобы найти источник. Однако с тяжелыми повозками, у которых рассохшиеся колеса скрипят до боли в барабанных перепонках, передвигаться гораздо труднее. На протяжении трех часов раненые, поддерживаемые только собственной силой воли, испытывают тяжкие страдания. Их раны, не перевязанные вовремя, начинают воспаляться.

Наконец после длительных мучений подъезжаем к ручью. После утоления жажды мне приходится спешно мобилизовать свои познания в медицине — у некоторых больных сильная лихорадка; другие, напротив, находятся в полной прострации. К счастью, в моем распоряжении ценное терапевтическое средство, которое составители старой фармакопеи, всегда искавшие какие-то необыкновенные снадобья, никогда не думали прописывать. Это вода, успешно заменяющая мази и припарки, часто превращающие безобидные болячки в неизлечимые раны.

Итак, я становлюсь главой «полевого госпиталя». Прежде всего надо установить очередность. У нас пять раненых: трое поселенцев, которых оставили охранять лагерь, а также Робартс и Сириль. У остальных неопасные царапины. По моему указанию для защиты от солнца между четырьмя деревьями горизонтально натягивается брезент на высоте человеческого роста. Под навес кладем набитые листьями четыре толстых матраса из непромокаемой ткани.

Уложив на них пациента (у него сломаны обе кости левого предплечья), приступаю к первой операции. Стараюсь, и, кажется, не без успеха, не причиняя особой боли несчастному, соединить кости с помощью МакКроули в роли ассистента и наложить из имеющихся материалов такую повязку, которая привела бы в восторг моего учителя и друга профессора Берже.