Что же произошло на самом деле? Попробуем разобраться.

Как мы уже знаем, Ней, Макдональд и Коленкур, а также присоединившийся к ним Мармон, приехав в Париж, имели беседу с русским императором Александром I, отстаивая права сына Наполеона и идею возможного регентства. Дискуссия была долгой и очень оживленной. Александр закончил ее, объявив, что не может один решать такой важный вопрос, и что он должен посоветоваться с союзниками.

Четырем посланникам ничего не оставалось, как, оставаясь в Париже, ждать окончательного ответа.

Альберт Манфред, описывая эти события, утверждает следующее: «На следующее утро, как было условлено, перед тем как идти к Александру, все встретились за завтраком у Нея в его особняке. Мармон тоже пришел. В середине завтрака герцога Рагузского вызвал офицер. Через несколько минут он возвратился с бледным, искаженным лицом:

— Все потеряно! Я обесчещен! Мой корпус ночью по приказу Суама перешел к врагу. Я отдал бы руку, чтобы этого не было…

— Скажите лучше — голову, и то будет мало! — сурово оборвал его Ней.

Мармон взял саблю и выбежал из комнаты.

Когда позже Ней, Коленкур и Макдональд были приняты Александром, их ждал уже иной прием. У царя был новый аргумент: армия против Наполеона, корпус Мармона перешел на сторону коалиции. Союзники отказывались признавать права династии Бонапартов на престол, они требовали безоговорочного отречения».

Если два процитированных выше историка хотя бы соглашаются с тем, что переход корпуса произошел в отсутствие Мармона и по приказу оставшегося командующим генерала Суама, то Виллиан Слоон совершенно категоричен. Он, не мучаясь сомнениями, утверждает, что Мармон «начал подговаривать офицеров своего корпуса к измене». Версия Слоона такова: предложение поехать в Париж «ошеломило деятельного заговорщика, успевшего склонить на свою сторону пятерых генералов своего корпуса, а именно Суама, Мерлена, Дижона, Ледрю и Мейнадье (начальник штаба корпуса). Изменнический замысел оказывался в полном ходу на пути к выполнению, так что нельзя было уже остановить начатое дело. Между тем, если русский государь согласится на заключение мира с регентством, в каком окажутся положении зачинщики заговора?»

Понятное дело, в каком. Если бы факт измены дошел до императора, все его зачинщики были бы немедленно расстреляны. Рональд Делдерфилд однозначно определяет, что «заговорщики предстали перед выбором: либо поторопиться со своими планами капитуляции, либо предстать перед трибуналом по обвинению в дезертирстве».

Но, как утверждает Виллиан Слоон, Мармон нашел выход из положения. Он согласился поехать в Париж, а там, якобы, «нашел средство сообщить австрийскому главнокомандующему об изменившихся обстоятельствах».

Обратимся теперь к свидетельствам самого Мармона:

5-го утром мы собрались у маршала Нея, чтобы дожидаться там окончательного ответа. В это время из Эссона примчался полковник Фавье и объявил мне, что через некоторое время после моего отъезда прибыло несколько адъютантов с целью найти меня для того, чтобы ехать к императору в Фонтенбло. А так как меня на месте не было, в генеральный штаб было предложено явиться командовавшему вместо меня генералу. Испугавшись этого предписания, генералы, решив обезопасить себя, не нашли ничего лучше, чем поднять войска и двинуться в сторону расположения противника. Полковник Фавье умолял генералов дождаться моего возвращения или моих указаний, за которыми он, собственно, и приехал.